Благодать

Разные чувства вызывает картина. От сострадания до омерзения, от жалости до немого укора и т. д. Вне сомнения Виталию Манскому произведение удалось, т. к. минимум оно не оставляет равнодушным и четко схватывает основные моменты бытия персонажей заброшенной людьми и, как говорится, забытой Богом деревеньки. Картина интересна не только психологическим жанром, крупными мазками раскрывающая персонажей фильма, но ещё и историческим контекстом. Да, период середины 90-х прошлого века, талантливо заснятый и смонтированный в картине, очень... хорошо характеризует вообще период того времени, — тотальное вымирание российской деревни, русской глубинки. Без прикрас взяты персонажи фильма, их психологические, да и физические портреты. Один из персонажей фильма (пожалуй, главный) бабушка, всю жизнь ухаживающая за своей сестрой инвалидом. Несложно увидеть здесь христианскую подоплеку, да и сама бабушка в кадре ждет Пасху и постоянно говорит о Христе Спасителе. Но мне, как зрителю, увиделась во всём её быте и стиле жизни своего рода метафора и символ вообще доживания русской деревни. Как той, что показана в фильме, так и большинства других, из числа умирающих. Где у той бабушки вариантов-то особо нет, и в ухаживании за своей сестрой, которую носит на руках, она видит смысл всей своей жизни. Смысл жизни в ухаживании за сестрой карликом, переставшей с детства расти, у которой абсолютно немощное старушечье-детское тельце. Два живых персонажа, являющие собой абсолютный символ умирающей русской деревни. И бабушка и её сестра. Иного смысла существования здесь нет. И ухаживает она за родственницей с такой же ровно простотой, особо не раздумывая, как рубит голову индюку или как местные жители колют свинью. Всё просто, без рефлексий и лишних раздумий, это их вековечный быт, быт доживающих свой скудный век людей, которых для государства уже, вроде как и нет. Молодая девушка, местная, так сказать, Мадонна, абсолютно безмолвная во всех эпизодах фильма, самый загадочный персонаж. Непонятно от кого забеременевшая (возможно и от пьянчуги деда), но, видимо по замыслу режиссера, воплощающая в себе некую юную иконописную красоту тела и духа, живущую в этой дыре, как говорится, вопреки всему, и будто являющая в себе некий элемент чуда. Пожалуй это тот самый драгоценный камень в огранке картины, без которого общий портрет (во многом убогий и омерзительный) был бы неполон. Девушка, — икона, она юное чудо, которое абсолютно неизвестно, что ждет впереди. И этим размышляющим троеточием режиссер будто не ставит окончательную точку, хоронящую обитателей картины в их тихом кошмаре, который они совершенно не склонны замечать, привыкшие к нему и слившиеся с ним. Это своего рода свет в окошке, дающий тему дальнейшей жизни и хоть какую-то зыбкую надежду на будущее.Скрыть