Нелинейная геометрия кадра и жизни в новом фильме Цай Минляна «Бродячие псы»
Тарковский от Азии — Цай Минлян представил в рамках 36 Московского кинофестиваля свой поистине эпичный кинороман, по мнению самого автора, символизирующий верх его многолетней творческой карьеры и вполне себе претендующий на роль последнего фильма в кинематографическом пути режиссера.
Бытие униженных и оскорбленных, городского дна, как и в любом классическом романе, будь то нетленное творчество русских классиков или кинопленка восточных мастеров — безграничный холст для отрисовки на нем философско-мировоззренческих этюдов.
Фирменный почерк Минляна в «Псах», удостоенных львом Венеции-2013, особенно проявлен и читаем. Нарочито неприлично долгие сцены с эстетически выверенными кадрами безукоризненно работают на лейтмотив творчества азиатского мастера — неизмеримое одиночество и истинную отрешенность человека в современном перенаселенном мире.
У главного героя, которого играет любимый актер Минляна — Лээ Кан-шэн, в этой жизни не осталось ничего, кроме 2х малолетних детей, которых он кое-как пытается прокормить, покупая им по вечерам фаст-фуд в пластиковой посуде, а затем вынужден вместе с ними мыться в придорожном туалете.
За более чем 2х часовой фильм мы так и не услышим его имени, потому что, скорее всего, оно и не так важно, а может быть, оно ему уже попросту и не нужно.
С целью выживания безымянный бездомный папа вынужден рекламировать элитное жилье на шоссе и это, пожалуй, самый очевидный конфликт и парадокс многоуровнего повествования, которое строит режиссер.
Остальные же умелой рукой мастера вшиты в сюжетную конву, которая, стоит отметить, не имеет какой-либо линейной логики, как, в общем-то, и вся человеческая жизнь, в которой порой очень трудно зафиксировать настоящие начало и конец, а также обстоятельства, которые их предопределили.
Каждый кадр этого фильма, практически все действие которого происходит на отшибах и в заброшенных развалинах круглосуточно шумящего Тайбэя, нарушает привычную декартову геометрию с ее прямыми линиями традиционной системы координат. Царящую в этом забытом Богом месте (или мире?) атмосферу виртуозно создает постоянно «заваленная» чуть вправо-чуть влево камера, будто зритель должен смотреть этот фильм опустив голову, также как опустил ее безымянный герой Лээ Кан-шэна в ключевой и невозможно долгой в своей трагичности сцене прощания с бывшей женой и мечтами о светлом будущем, которое символизирует чудом сохранившаяся в руинах их дома фреска.
По Минляну боль потерь и расставаний никогда не удастся заглушить алкоголем, равно как и невозможно обмануть бродячих псов судьбы, накормив их, подобно призраку героини фильма, просроченными котлетами из ближайшего супермаркета.
Но при всей умопомрачительной мрачности бесконечного одиночества и оставленности, которая сочится из большинства сцен, то ли главному герою, то ли матери, а то ли и вовсе их призракам удалось сохранить лодку жизненного пути детей на плаву во время ужасающего по своей силе ливня.
Значит, все-таки есть, пускай и призрачная, но какая-никакая надежда на то, что любая тварь земная, будь то пес или человек, может найти себе дом, а вместе с ним и место в этом мире.
Нелинейная геометрия кадра и жизни в новом фильме Цай Минляна «Бродячие псы» Тарковский от Азии — Цай Минлян представил в рамках 36 Московского кинофестиваля свой поистине эпичный кинороман, по мнению самого автора, символизирующий верх его многолетней творческой карьеры и вполне себе претендующий на роль последнего фильма в кинематографическом пути режиссера. Бытие униженных и оскорбленных, городского дна, как и в любом классическом романе, будь то нетленное творчество русских классиков или кинопленка восточных мастеров — безграничный хо