Бульвар Сансет. Все комментарии

- Самые хорошие вещи на земле были написаны с пустым желудком. Как только ты почувствуешь хорошую жизнь, ты кончен. На улице с говорящим названием «Бульвар заходящего солнца» живут многие актеры и актрисы, чья звезда так же клонится к закату. Далеко не все из них столь же эксцентричны, как Норма, но образ жизни ведут примерно одинаковый: ходят друг к другу на бридж, редко появляются на публике, окружают себя роскошью, заводят экзотических животных. У Нормы вот был шимпанзе, да только скончался. Собственно, поэтому она и пустила Джо на порог...: приняла его за сотрудника похоронного бюро. А потом череда совпадений: Норма написала сценарий, нуждающийся в полировке, а Джо как раз без работы и без денег; Норма хочет, чтобы писатель пожил у нее, работая над сценарием, а Джо как раз надо отсидеться в местечке, где его не будут искать; Норме нравится тратить свои неисчислимые финансы на дорогие подарки симпатичному мужчине, а Джо как раз нуждается и в красивой одежде, и в безделушках. Так что Гиллис надолго задерживается в шикарном особняке, где ни одна дверь не запирается на замок из-за суицидальных наклонностей стареющей звезды. Из доброты душевной он не говорит Норме, что ее сценарий лучше сразу сдать в макулатуру. Напротив, вместе с дворецким они усиленно поддерживают уверенность актрисы в том, что она еще блеснет в роли Саломеи, доказав всем, что старый конь борозды не испортит. На самом деле, в Норме еще есть огонь — например, чтобы повеселить Джо, она здорово изображает Чаплина. Но на студии прекрасно понимают, что время Нормы давно прошло, равно как и время подобных сценариев. Тем не менее, Джо и Макс продолжают холить воздушные замки Нормы: первому понравилась беззаботная жизнь альфонса, а второй, будучи бывшим мужем актрисы, по-прежнему любит ее… Глория Свонсон — действительно актриса, но она, конечно, не Мэй Уэст, Грета Гарбо или Мэри Пикфорд, которых хотел бы видеть в своем фильме Уайлдер. Зато фон Штрогейм и Де Милль известны любому олдфажному киноману, равно как и засветившийся в эпизоде Бастер Китон. Так что определенной правдивости режиссер добился. Правда, ему это вышло боком: руководитель MGM Луис Б. Майер обвинил Уайлдера в оскорблении Голливуда и порывался «изгнать из киносообщества, которое его вскормило и воспитало». Хотя что там оскорбительного, ума не приложу. Но есть и плюсы: «Сансет бульвар» прямо-таки завалили «Золотыми глобусами», посчитав, видимо, что такой нонконформизм должен быть вознагражден. В итоге: Довольно интересная история, которая не может не тронуть сердце любителя немого кино с его выразительнейшими, но ныне забытыми звездами.Скрыть

По-началу, казалось, что будет отвратительная скука, но меня удивило, что не смотря на год (черт подери, прошло 66 лет!), технически хорошо снято и не отвратительна работа со звуком. Запал в душу момент с органом, с музыкой подходящей сцене и переходом к её источнику. Равно как романтические моменты с девушкой-соавтором его сценария (девчачья слабость). У фильма, не близкий мне, но занимательный сюжет. Не единожды смеявшись, я искренне сочувствую каждому из героев, особенно влюбленному в умирающую, тлеющую звезду, его самопожертвование удиви...тельно для меня. Я не особый ценитель кинематографа как такового, но бы посоветовала эту вещь к просмотру, как минимум просто из интереса.Скрыть

Я люблю черно-белое кино, но классических голливудских картин в моем списке немного и этот фильм уж точно в него не входит. Как мне кажется, голливудским трагедиям и триллерам не хватает европейского шарма. Вполне же удачными, жутко милыми у них получались легкие комедии и мелодрамы — сегодня же это большая редкость. Но подробнее о «Сансет бульвар». Да, довольно-таки интересный сюжет о некогда великой актрисе немого кино, которая выпала из обоймы кинозвезд с приходом на экраны звуковых фильмов. Создатели хотели донести и без того очевидную ...(как мне кажется) мысль о том, что Голливуд беспощаден, «слезам не верит» и так далее, и тому подобное. Но на мой взгляд, эта картина не совсем справилась с подобной задачей. Голливуда в ней во всем его неприглядном виде и жестоком проявлении маловато будет, больше рассуждений самой героини о том, какая она великая и как несправедливо, что эпоха немого кино уступила место этим болтливым актеришкам. Можно было, грубо говоря, «пожестить», подвергнуть Норму действительному отрезвляющему унижению в присутствии коллег по цеху, которое после и подорвало бы окончательно ее психику. Образ Нормы Дезмонд слишком собирателен, состоит из одних клише, не очеловечен. Мало ее души, ее настоящих мыслей — сплошная буффонада, игра, истерия — со всем этим переборщили. Эта история не пострадала бы от чутка психологии. Кстати, показалась она затянутой, несмотря на среднее время длительности. В доказательство — два вечера просмотра по половине фильма. И кто все это время был на экране? Эксцентричная, капризная стареющая женщина. Впечатление, что она всегда была такой и ее сумасбродство, и мания величия — не результат ушедшей славы, как намекают авторы фильма. И толком не понятно, сочувствуют они этой безумной кинодиве или важнее была попытка показать, что с ней сотворила прогнившая киноиндустрия. Задумка ясна, но на меня, как на зрителя, рассчитывающего глубоко «очароваться» происходящим на экране, посочувствовать и удивиться, фильм впечатление не произвел. Я не только не сочувствую главной героине, но и испытываю изрядную долю раздражения, до последних ее шагов по лестнице. Отношение было бы другим, и горький конец симпатичного Джо Гиллиса был бы простителен, если Норма страдала как человек, а не только как уязвленная актриса. А так она выглядит смешной и жалкой. Герой Холдена — безвольный, слабый человек, хотя ему больше сопереживаешь. Попал в глупую ситуацию по собственной беспечности, но ради чего стоило терпеть старушку, а потом не вовремя спохватиться? Его мотивы опять-таки ясны, но неубедительны. Уважение вызывает лишь осознанное решение уйти от Нормы самому, как мужчина, а не под руку с влюбленной девицей, решившей спасти его из тюрьмы. Не буду говорить «может, я чего-то не понимаю» или «слабый из меня критик». Потраченного времени мне тоже не жаль. «Шедевры мирового кино» обязательны к просмотру, но не с целью развеять миф об их величии, а составить собственное мнение без претензии на «фиии, и это вы называете шедевром, то же мне!». Фильм — шедевр, — для кого-то — был им, есть и будет, но для меня.Скрыть

Будуар императрицы Повидал немало на своем веку, Кавалеров вереницы Навевают на нее теперь тоску. Ирина Аллегрова — «Императрица» Совсем недавно, ну каких-то двадцать лет назад роскошь апартаментов по Бульвару Сансет подчеркивалась блеском нарядов и пафосом тостов. Пили, как водится, за хозяйку, искусство и кино. Настоящее — немое, ему не нужны были исписанные листы диалогов и академично отрепетированные речи. Шикарная жизнь бриллиантами зрительских слез и океанами алых роз поддерживала в легенде своей эпохи ощущение исключительности. ...Еще попробуй, откажись от стопок восхищенных писем и вала заманчивых предложений, но когда ручейки пересыхают, то причина кроется в самом кино. Измельчало, дескать. Хозяйка ветшающего особняка Норма Дезмонд смогла убедить таких же истрепанных знаменитостей, что причина увядания не в ней. Главное, уверовала сама. И случайный визит неудачливого сценариста, спасающегося от кредиторов в ее саду, стал началом конца прежней жизни звезды, не заметившей собственного затухания. В поместье забронзовевшей примы большого экрана застыло само время, но, к несчастью для Нормы, не на той отметке — грустная и ни на день не постаревшая история о выходе в тираж, что подкрался с коварством домушника. Комедиограф с мировым именем наделил ее звучанием сатирических нот, но ближе «Сансет бульвар» к трагедии — трагедии незаурядной личности. По-королевски статная Глория Свенсон отыграла в ленте Билли Уайлдера саму себя, типаж звезды с истекшим сроком годности. Норма Дезмонд — отличающийся жестокой гармонией собирательный образ музы режиссера, решившей перехитрить природу. Не она первая пошла на риск: ослепительная Ребекка из романа Дафны Дюморье заметила жесткие морщинки в уголках глаз и немедленно расхотела задавать ритм жизни, переключившись на интриги. А справься она с первым потрясением, и стала бы кем-то вроде Нормы, что не без помощи дворецкого застряла в сознании тридцатилетней. По-своему интересная, влекущая запахом смертельной притягательности игра; но когда вести ее приходится в компании других «восковых фигур» — то лишь на улыбку Фортуны и надеяться. Благо на один «подарок» в мужском лице она расщедрилась. Сухость житейской прозы отсекает поэзию минувших дней и выдает слабость человеческой натуры перед хрустом зеленых банкнот. Это охотник должен быть голоден, подстегивая инстинкт поиска добычи, но служитель искусства — особь иного сорта, и откровения Джо Гиллиса перед юной коллегой Бетти могут называться золотыми правилами сладкой жизни. Третьесортный сценарист, заурядный писатель и шельмоватый тип укрылся от долгов на Бульваре Сансет и вытащил счастливый билет, но корешок оказался бракованным. Об этом незадачливый Джо, всплыв кверху задом в чужом бассейне, и рассказывает классическую историю. Не с назидательной целью (ну что вы!), а скорее саркастично полагая, что времена меняются, а пороки — остаются. И если самый феноменальный талант рискует однажды без сожаления быть выброшенным на мороз, но для заурядностей вроде Гиллиса привычное дело уподобиться ищейке и идти по запаху больших денег. Ирония в быстро приходящей пресыщенности: Уильям Холден сменяет десяток костюмов, но его героя они украшают с ровно тем же «успехом», с каким домашний проектор сохраняет броскую красоту в реальности. Сочувствующим настроением «Сансет бульвар» не отличается. Он вообще удивительно самодостаточен среди прочего нуара пятидесятых. Это и в целом отличительная черта постановок Билли Уайлдера: «Сабрина» и особенно «В джазе только девушки» тому знаменитые подтверждения. Сочетание острой сатиры и глубокой драмы с одной стороны придает легкости подаче, а с другой вызывает дрожь, предвкушаемую Нормой в роли Саломеи, целующей мертвые губы Иоанна Крестителя. В картине остроумно переиначивается кладбищенская истина «все там будем». Поправка касается конкретной сферы, но неужели лишь в кино, выкатившись на обочину, перестаешь быть нужным? В традициях большого режиссера фильм не лишен рассудительности, за которую отвечает непроницаемый Эрих фон Штронгейм. Дворецкий Макс в его исполнении — иллюстрация тому, как истинный джентльмен и в презренном статусе не теряет достоинства. Породой птиц большого полета старой эпохи по-прежнему привлекает лента, и не над каждым пенсионером киностудий потешается Уайлдер. Бьет по щекам и высмеивает он тех, кто не реагирует на перемены и предпочитает чертоги царства грез простому осознанию, что жизнь-то еще не кончилась. В свете взволнованно поднятого прожектора лицо кинодивы сияет как в прежние годы, но килограмм наложенной пудры напоминает о бессмысленности и даже вредности самообмана. Над тем, что прибывшую в павильоны Paramount Норму узнают лишь старый охранник да пожилой оператор, смеяться не хочется. Как и над символичной репликой постаревшего Бастера Китона — «пас». Восхищаться — это можно. В отношении картины, не подвластной коварному времени — милое дело. Поменяйте черно-белую картинку на цветную, соотнесите наряды с модой, выдайте жительнице Бульвара Сансет «Роллс-Ройс» середины девяностых, и вот вам моложавое кино о вечных проблемах. Уайлдер насмешливо уклоняется от роли судьи представителям богемы, предпочитая иллюстрировать их быт во всех подробностях. И эта тактика столь же уважительна, как верность женщине, которую слишком любишь, чтобы затолкать под ледяной душ правды. Каждому уготована своя участь, а элегантной мудрости — заслуженное почтение.Скрыть