Очень рыжая дама возраста «вечная молодость» лишается сумочки, а заодно бумажника, документов и спокойствия. Очень грустный пенсионер документы находит и заочно влюбляется в обнаруженную среди них фотографию неизвестной летчицы. Так начинается очень бурный роман в письмах, телефонных звонках, ссорах и полетах.
Для Алена Рене «Дикие травы» — фильм, третий с краю. Предпредпоследний. Режиссеру восемьдесят семь, и со склона лет ему открывается прекрасный вид на былое и грядущее, на весь многотомник собственного творчества и, безусловно, на будущее прощание. Хотя «Травы» (или «Сорняки», как вернее было бы перевести с французского) и не стали финальным аккордом мастера, несмотря на определенную оптимистичность картины, где-то на заднем плане в ней стоит, призадумавшись, сама смерть. Ее холодное присутствие ощущается уже в первом кадре — одинокой башни с зияющим черным проемом входа. Метафора проста и понятна, как и повторяющиеся образы трав: чинно подстриженного среднестатистического газона; вольной зелени взлетного поля; робких полевых всходов, густых луговых раздолий. Это жизнь, в которой, конечно, важнее всего любовь. Постановщик знаменитого «Мариенбада» в старости вообще стал снимать кино куда более простое и понятное (насколько это в принципе возможно у Алена Рене). Он как та трава, что, упрямо пробиваясь сквозь асфальт, вопреки снисходительному отношению критиков к позднему себе, не желает больше играть в сюжетную загадочность, предпочитая говорливый легкий фарс молчаливой многозначительности прежних работ.
А вот рука по-прежнему молода и склонна к полетам. Камера в «Les herbes folles» пребывает в постоянном движении, в нескончаемых проездах и тревеллингах, в какой-то увлеченной погоне за персонажами и обуревающими их чувствами. Даже знакомство с ними начинается с путешествия по миру окружающих вещей, давая возможность постепенно проникнуть и во внутренний мир героев — еще до того, как в кадре появятся их лица. И еще до того, как они заговорят друг с другом, услышать их внутренние монологи или пояснительный закадровый комментарий к образу жизни, привычкам, желаниям и мыслям. И удивиться, как растрепанное рыжее недоразумение Маргарита с нестандартным размером ноги может совмещать романтичное управление самолетом с приземленной стоматологической практикой. И как праведный и послушный семьянин Жорж, даже в общении с женихом дочери предпочитающий поддерживать отстраненный официалитет, бросается в несвойственные его преклонному возрасту крайности внезапной и внебрачной любви. Казалось бы, вся эта веселая игра Рене в психологию должна вывести фабулу к нехитрым выводам про седину в бороду или стать питательной средой для бесконечной мудрости социальных сетей по теме «Десять вещей, которые вы обязательно должны сделать в старости». Но символический ряд картины куда сложнее.
«Дикие травы» — кино о преодолении извечной бытийной серости. О том, что пыльная проза буржуазного существования, несомненно, дарит благополучие, покой, стабильность, уют и так далее и тому подобное. Но в том ли счастье? Может ли вообще счастье быть распланированным и предсказуемым, обретенным по чопорному расписанию семейных обедов и неписаным правилам хорошего тона? Не так уж трудно Жоржу урезонить своих внутренних демонов и подстричь в знак этого личный газон — будто и себя загнать в рамки приличий, приспособиться к обществу, стать послушным и безопасным. И просто остаться с женой — привычной и надежной, словно якорь, все понимающей, словно старый верный друг. Но тогда нужно забыть Маргариту с ее огненной шевелюрой, красным бумажником, блестящим на солнце самолетом — всеми признаками жизни яркой и необычной. И оставить последнюю попытку стать наконец свободным. Отсюда конфликт между воображаемым и реальным, между мечтой и действительностью. Отсюда необходимость двум противоположностям притянуться, вопреки всему. Она — полет, он — ее взлетное поле, жизнь — безбрежное море трав. Оба они сорняки, взаимно счастливые великовозрастные чудаки, которым это море по колено.
Как сказал кто-то умный, идеальная любовь может быть зафиксирована только смертью. L’amour и la mort — действительно звучит очень похоже. Но предпредпоследняя лента мудрого Рене менее всего напоминает посмертную маску. Это, скорее, предсмертный слепок с души. Запомните меня таким. В полете. Тем более, что траектория финальных образов неслучайно подводит к приятной в своей не-новизне мысли: мы не умрем. Как жизнь героев не заканчивается после слова «Fin» в конце фильма, так и мы не исчезнем из этого мира просто так. Мы станем травой, кошками, чьим-то сном. И если жизнь — это полет, разве может он прерваться из-за такой банальности, как смерть.
Очень рыжая дама возраста «вечная молодость» лишается сумочки, а заодно бумажника, документов и спокойствия. Очень грустный пенсионер документы находит и заочно влюбляется в обнаруженную среди них фотографию неизвестной летчицы. Так начинается очень бурный роман в письмах, телефонных звонках, ссорах и полетах. Для Алена Рене «Дикие травы» — фильм, третий с краю. Предпредпоследний. Режиссеру восемьдесят семь, и со склона лет ему открывается прекрасный вид на былое и грядущее, на весь многотомник собственного творчества и, безусловно, на буду