Когда-то мир был медленным, и медленным было кино. Бесконечные пространства советских полей, бесконечное время до построения коммунизма. Мы тоскуем по бесконечности, по той самой вечности, которая «внезапно кончилась» с наступлением нового времени, как сказано в одном романе. Эта самая безмерность пространства-времени есть удивительным образом в «Икре».
И быстрый следователь Костенко — Майков, этакий Бельмондо в роли Профессионала, противостоит своей брутальной клоунадой размеренным пафосным коридорам, бюстам вождя на порфировом бархате, серым пиджакам и чёрным машинам.
Противостояние это виртуозно выражено в музыке, которая то стелется и плывёт, напоминая опусы «Пинк Флойд», а то бурно несётся вскачь в панковских «кислотных» титрах и отбивках.
Что и говорить, это интеллектуальное кино. Сюжет сложен и напоминает то ли Штирлица, то ли «Тасс уполномочен заявить». Сочные чиновные интриганы играют отвязно, Колтаков, Скляр, Смирнов прочие крокодилы от системы прелестны. Пара Липманов — Астрахан и Рутберг — вообще чудо, да и Неглинский получился отличный диссидент.
Полная палитра дамских образов — замороженная сверх всякой меры Даша Мороз в роли жены героя; жаркая, стервозная и такая трогательная Макеева и сочетающая в себе песнь льда и пламени Вильма Кутавичуте — герою Майкова действительно сложно.
И отдельный мир молодёжи, с романсом о влюблённых Юре Борисове и дебютантке Сафроновой, с мотоциклами, песнями, просторами и роковым выбором.
Обращает на себя внимание жёлтый свет, и цвет, особый, подсолнечный колорит, который пронизывает всё действие и исходит то от шпона со стен, то от казённых штор, то от девичьей кофточки. И изящные, а порой смелые, «балетные» мизансцены; утончённая динамика кадра.
Такое кино, наверное, надо смотреть не один раз: во первых, чтобы разобраться в интригах; а во-вторых — чтобы погрузиться в покой и бесконечность, уютную и стильную, как пустые полки магазина «Океан».
Когда-то мир был медленным, и медленным было кино. Бесконечные пространства советских полей, бесконечное время до построения коммунизма. Мы тоскуем по бесконечности, по той самой вечности, которая «внезапно кончилась» с наступлением нового времени, как сказано в одном романе. Эта самая безмерность пространства-времени есть удивительным образом в «Икре». И быстрый следователь Костенко — Майков, этакий Бельмондо в роли Профессионала, противостоит своей брутальной клоунадой размеренным пафосным коридорам, бюстам вождя на порфировом бархате, се