Родное название фильма: «Цзин Кэ покушается на Цинь-вана» (это страшная тайна, которую вы теперь знаете). Не такое заманчивое, как рыночный мериканский вариант, с которым мы имеем дело, зато точно отражающее суть сюжета. Титулы шихуан — владетельный, всевластный и ди -император, он принял позже, после подчинения всех остальных царств; но, чтобы не запутать неискушенного читателя-зрителя будем далее называть вана Цинь привычным Шихуаном.
Поскольку разобраться в сюжете, без [пол-литра] знания историографической основы трудно, обратимся к источнику, которым руководствовался Чэнь Кайге — сочинению Сыма Цяня, шестой главе «Основных записей» и 85-й главе «Жизнеописаний». Из них следует, что Люй Бу-вэй, богатый торговец, добился назначения отца Шихуана, пребывавшего в царстве Чжао заложником, наследником наследника вана Цинь, хотя у того было много детей, и отец Шихуана не был первым в списке. Люй Бу-вэй подкупил любимую наложницу царского наследника, и та уговорила принца. После кончины старого вана наследник правил подозрительно коротко, меньше года, его сменил отец Шихуана, а через два года, сам Шихуан. Родился он, кстати, от наложницы, которую Люй Бу-вэй уступил патрону. Причем она была уже беременной от ушлого торговца. Эту версию древнего историка оспаривают многие современные, но, тем не менее, она остается весьма популярной, и Кайге также принял ее за основную.
За все свои услуги Люй Бу-вэй получил огромные владения, титул первого советника и, по сути, долгое время определял политику Цинь, попутно ублажая мать Шихуана. Когда сил уже не осталось, чтобы продолжать контролировать мать царя, Бу-вэй подыскал достойную замену -это был Лао Ай, умевший вертеть на своем члене колесо [Щи цзи, op. cit. 85]. Он тщательно выбрил лицо и выдал себя за евнуха (подкупленный Люй Бу-вэем чиновник сделал соответствующую запись). Вдова-царица была вне себя от восторга, и нарожала от нового фаворита кучу детей, а тот вертел ее, как-то колесо, и стал важным лицом в государстве, получил титул чансинь-хоу. Но как-то Шихуан заехал к маме, и понял, что Лао Ай далеко не евнух. После чего тому оставалось только поднять мятеж. Выступление подавили, Лао Ая казнили, Люй Бу-вэй впал в опалу и покончил с собой. Sic!
Здесь Чэнь Кайге предельно отeнтичен, не без маленьких контаминаций. Как и в случае с Цзин Кэ. Разве что, синхронизировал эти два события, в действительности отстоявшие друг от друга на 11 лет. Для этого и понадобилась история жены Шихуана, о которой в хронике ни слова, а элемент с клеймом взят из другого исторического сюжета, и, судя по всему, давно стал рефреном китайской драматургии.
Как видите, Чэнь Кайге точен в деталях. Но, скажете, не так трудно передать на экране готовый текст, написанный 2100 лет назад. Мнение небесспорное, но резонен вопрос -что же здесь от режиссера, от сценария? Что они дали? А они дали характеры. Здесь мы видим настоящего Шихуана, без героической шелухи, налепленной на него масскультурой. Он трусливый, подлый, жестокий. Местами у него не в порядке с головой. Хроники сообщают о том, что ради поиска какого-то божества он утопил в океане 4000 детей***, а ради возвеличивания своего правления приказал сжечь тысячи хроник предшествующих царств, чем лишил нас значительной части знаний о Древнем Китае. Но при всем вышесказанном он фигура трагическая, и несмотря на все свое показное величие, страдающая. Если угодно, обычный человек, на чьи плечи судьба возложила неподъемную ношу кровавого объединителя Центральных земель. Увидеть в традиционном истукане человека — вот что сумел Кайге. И это урок всем режиссерам, штампующим монументальных идолов, нарекаемых Шихуан, Темучин, Петр Первый. Показать характер живого человека, и сделать это без конфликта с исторической традицией — это настоящий подвиг. Да, Шихуан чертовски жесток. Вырезает целые роды. Но тогда это было… обычной практикой! [см. мою рецензию на «Сироту Чжао»]. Он безжалостен к побежденным. Но он царь Цинь, генерал которого, за два года до рождения Шихуана, закопал живьем 400 тыс. солдат Чжао, сдавшихся в плен после битвы при Чанпине. Шихуан недостоин сочувствия или солидарности. Его нельзя простить или принять, но его можно понять.
Образ Лао Ая получился не менее ярким, чем Шихуана. Быть столь самолюбивым и тщеславным, и при этом прикидываться буффоном — это требует незаурядного самообладания. Пожалуй, только образ Люй Бу-вэя излишне романтизирован. Не верю, чтобы меркантильный торговец был столь благороден. Да и факты не в его пользу. Но в сюжете, где наиболее положительный персонаж -Цзин Кэ, следовало найти романтичный типаж, и выбор Кайгэ пал на Бу-вэя.
Кстати, другой мэтр китайского кинематографа, Чжан Имоу (он начинал оператором у Кайгэ), дважды пытался войти в эту реку («Герой» и «Проклятие золотого цветка», на последний см. мою рецензию), и превзошел коллегу по размеру бюджетов, яркости костюмов и громкости привлеченных имен (хотя последнее спорный вопрос). Не сумел сделать одного — снять лучше, чем Кайгэ. Все-таки разукрашенная фентезя и акробатическая клоунада не заменят исторического фильма. В этом сила сабжа и слабость «героев».
Кстати, о костюмах. Здесь они аутентичны, как всегда у Чэня. Есть лишь небольшой перекос в сторону простых тканей серых и белых цветов, в то время как были уже в моде пестрые ткани, зачастую шелковые.
Теперь вы знаете все нюансы исторической первоосновы, и посмотрите фильм, не задаваясь неразрешимыми вопросами. Советую смотреть на китайском, с субтитрами. Это позволит погрузиться в атмосферу настоящего китайского фильма и (sic) не слушать писка закадровых евнухов, несущих бред вместо перевода.
Родное название фильма: «Цзин Кэ покушается на Цинь-вана» (это страшная тайна, которую вы теперь знаете). Не такое заманчивое, как рыночный мериканский вариант, с которым мы имеем дело, зато точно отражающее суть сюжета. Титулы шихуан — владетельный, всевластный и ди -император, он принял позже, после подчинения всех остальных царств; но, чтобы не запутать неискушенного читателя-зрителя будем далее называть вана Цинь привычным Шихуаном. Поскольку разобраться в сюжете, без [пол-литра] знания историографической основы трудно, обратимся к исто