Кабинет доктора Калигари. Все комментарии

« — Теперь я знаю как его вылечить.» (с) Этот фильм считается самым первым «параноидальным» триллером в истории, а так же одним из первых фильмов ужасов. Положивший начало снискавшего почитателей немецкого кино — экспрессионизма. В последствии оказавший несомненное влияние на становление остросюжетного кино, вероятно вдохновивший таких разных классиков мирового кино как Альфред Хичкок, Дэвид Линч и Тим Бёртон и предвосхитивший (по мнению Френсиса Форда Копполы) грядущее слияния театра и кинематографа… По сути, что бы заставить киноманов ег...о посмотреть, достаточно этих предисловий. Остальных же зрителей не заинтересует. Уж больно он необычен, стар и совершенно нетрадиционен. А так же сильно устарел, и всё то, чем он шокировал, пугал или интриговал и удивлял зрителя 1920 -ого, на зрителя образца 2015 -ого не произведёт ровно ни какого впечатления. Как верно заметил один из рецензентов картины, немой фильм Роберта Вине сегодня будут смотреть лишь киношники, и те кто «считает, что разбирается в киноискусстве». Иными словами, фильм будет смотреться не как представитель жанра (в данном случае — триллер), а строго как памятник кинематографа, в своё время ставший определённой вехой в его развитии. Глупо возражать и говорить, что это не так… Наконец посмотрев «Кабинет Доктора Калигари», могу сказать — фильм мне показался занимательным. Но не более того. Разумеется, я делал скидку на его возраст, и понимал, что 95 лет назад это было что то новаторское, необычное. Хотя типичным «хоррором» не тогда, не тем более сейчас, я бы картину Вине не назвал. Это конечно же типичный «арт-хаус». Игра артистов гротескная и эксцентричная, мимика лица как в театре (черты лица подчёркнуты толстым гримом), герои передвигаются какими то неестественными, ломанными движениями. Но самое главное, что в фильме фактически отсутствует натура — одни лишь декорации, да и то почти все нарисованные (и нарисованные весьма условно, словно детские каракули на обоях). Должен признаться, что во время просмотра фильма, глядя на то, как герои бегают на фоне рисованных домов и улиц, мне вспомнилась песня группы «Браво» в исполнении Сюткина «Этот город нарисован мелом на стене». Может это и не красит меня как киномана, но это так. Смотреть на то, как актёры разыгрывают «триллер» в окружении фальшивых декораций несколько необычно. Помню, что лет 10 назад, столь же странно и тяжело было смотреть и в серьёз воспринимать фон Триерский «Догвиль» (2003). Тут, думается можно припомнить и «театральную» экранизацию «Анны Карениной» (2012) осуществлённую Джо Райтом. Не знаю как кому, но лично мне например трудно проникнутся историей картины, сопереживать её героям, когда всё происходит словно на сцене. Чувствуешь эту условность и магия кино как то сразу рушится… Но это, опять же личностное восприятие картины. Если говорить о фильме Роберта Вине более развёрнуто, то нельзя сказать о его предпосылках. Снималось кино в Германии только что проигравший в Первой Мировой войне. Настроения в обществе были депрессивными, мрачными. Сменился государственный строй, и стало можно критиковать имперскую политику, что авторы «Кабинета…» и сделали. Пытаясь говорить с публикой эзоповым языком, сценаристы Ганс Яновиц и Карл Майер сочинили историю напичканную символами и метафорами. Художники — экспрессионисты Херман Варм, Вальтер Рёриг и Вальтер Рейман постарались сделать так, что бы их лента была интересна и необычна даже после того, как её скрытый (но очевидный) подтекст перестанет быть острым и актуальным. Все эти намалёванные чёрной краской очертания зданий, помещения, дома и скверы, фонарные столбы и картонные деревья — сильно давит на психику зрителя. Этого режиссёр и добивался, ибо показывал мир глазами психически больного человека, который априори воспринимает окружающую действительность в искажённом, угловато условном стиле графических картинок. Оператор Вилли Хаймейстер подчёркивает неадекватность восприятия героями мира, снимая с необычных ракурсов, то и дело затемняя периферийную часть кадра. О саундтреке фильма судить не берусь, так как смотрел его в переозвученной версии. Здесь как и в случае с классическим «Носферату» (1922) прямое попадание в «десятку». Нынешняя музыка очень ему подходит — она создаёт необходимое напряжение, помогает вызвать нужное в той или иной сцене настроение, и погружает в этот абсурдный, нелогичный и отталкивающий мир — сознание психопата. Режиссёр тем не менее смог оставить в центре всего сюжет, не слишком заигравшись в эти художественные «излишества»… Сюжет повествует о том, как в провинциальном городке открывается ярмарка. Некий доктор Калигари (Вернер Краус) демонстрирует Чезаре (Конрад Фейд) — спящего юношу — сомнамбулу, который пробуждаясь ото сна может предрекать будущее. На вопрос молодого человека, сколько ему осталось жить, тот изрекает «-До рассвета». Спрашивавший и его приятель Франц (Фридрих Фейер) не придав этому значения уходят. А на другой день этого парня находят мёртвым. Так начинается загадочная цепочка ночных убийств. Друг погибшего решает поймать убийцу, и начинает собственное расследование. Выйти на след преступника помогает несчастье: Джейн (Лил Даговер) — его невесту пытался похитить тот самый «предсказатель». Герой по началу не может в это поверить, так как за домом доктора Калигари следили, и даже проводили осмотр и сомнамбула был в своём ящике. Но потом выясняется, что девушка говорила правду — Калигари прятал в ящике куклу — двойника, в то время как посылал подвластного ему Чезаре совершать все эти злодеяния… Примечателен также фортель, провёрнутый режиссёром в конце ленты. Но если в последующих постановках с «двойным дном», режиссёрам важен был сам эффект неожиданной, ставящей всё с ног на голову развязки, то в «Кабинете…» этот приём обусловлен художественной необходимостью. Авторы на примере персонажей своего фильма объясняли своё отношение к произволу монархической власти, которая ввергла Германию, а вместе с ней и почти весь мир в Великую войну (так раньше называли Первую Мировую). В образе Калигари был показан император посылающий свой бездумный (постоянно спящий) народ (сомнамбула Чезаре) совершать неугодные ему убийства… Вдохновлённый экспрессионизмом, фильм Роберта Вине вошёл в историю как первый представитель подобного направления. 8 из 10Скрыть

По свету ездит таинственный чародей доктор Калигари и в своем шатре показывает народу диковинку — жуткого сомнамбулу, который, очнувшись на миг, предсказывает будущее. Двое друзей решили смеха ради узнать свое будущее у мрачной «куклы» — и один из них, Алан, узнал — оказывается жить ему осталось до рассвета, и предсказание исполнилось. Под покровом ночи адская тень прокралась в его спальню и нанесла множество ножевых ранений. Но одним преступлением она не ограничилась — вскоре, возлюбленная Франца и Алана тоже приходит в мрачный шатер таинствен...ного доктора… При этом все силы горожан и полиции направленны на раскрытие этих загадочных преступлений, что приводит нас в психиатрическую клинику, директор которой не менее таинственная личность, чем сам Калигари… Фильм Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари» 1920 года — это кич начала ХХ века: экспрессионистский, болезненный, страдальческий, который массовый буржуазный кинематограф возвел в культ. Чего не скажешь о нынешних сюжетах Тима Бертона, являющихся суррогатом атмосферы популярных «ужастиков» и мелодрам начала ХХ века, вторгающихся в современную действительность. Его фильмы несут скорее рекреационную функцию, нежели чем пугающую. Однако старые ужасы апеллировали именно к страху. Никакого морализаторства, просто обнажали человеческое подсознание и подпитывали его крадущимися тенями с ножом в руке, непропорциональными телами, встающими из гробов в тускло-голубом освещении и преследующими людей — все это вводило зрителей в дрожь. Для «ожившего рисунка» это было нонсенсом. Предшествовавшие и последующие фильмы, к примеру «Гомункулус», «Голем», «Носферату: симфония ужаса» — все они были воплощением все той же буржуазной моды на страх. Он здесь и тема и цель, и средство влияния, и функция. В тот период, во время которого снимали «Кабинет доктора Калигари», состояние Германии оставляло желать лучшего. Поражение после Первой Мировой войны, разруха, социальная депрессия, экономический упадок, политическая неопределенность, уязвлённое самолюбие нации, фрустрация, неуверенность в завтрашнем дне — для России это обычное состояние, а для Германии повод снимать «ужастики». Тоталитаризм активно концентрировал в своих рядах верных рабов, которым обещал «золотые горы», а для инакомыслящих завтрашний день мог стать последним. В этой среде вырисовываются черты немецкого экспрессионизма. Как говорил Герман Бар: «Никогда еще не было эпохи, столь изобилующей кошмарами и смертельным ужасом. Никогда еще мир так не напоминал безмолвную могилу…Искусство соединялось с эпохой, крича во тьме. Оно взывало к духу, моля о помощи, — вот что такое экспрессионизм». И мы имеем возможность во всей красе рассмотреть суетливо меняющиеся кадры с вывернутой наизнанку перспективой, узкими, кривыми улочками, перевернутыми фонарями, треугольными дверями, пространственно-неустойчивыми тротуарами и лестницами, продолговатыми фигурами людей, активно размахивающими своими тоненькими ручонками и пытливыми зрачками. Мрачные персонажи выглядят частью модернистского пейзажа, они абстракты, как и все вокруг, они передают общую суть, а не телесность. Они бесплотны. Они не могут существовать отдельно от декораций. Символичность образов «черного детектива» отражается на всех персонажах, вне зависимости от того главные они или нет. Доктор Калигари, чей типаж с недвусмысленным намеком отсылает нас к Фрейду (ученый — психолог, препарирующий психику человека за дверью своего кабинета, исследующий сновидения, галлюцинации, психоанализ), предстает символом всепоглощающей власти, которая жаждет видеть перед собой марионеток и дергать их за ниточки в корыстных целях, не заботясь о цене. Пациенты психбольницы — подопытные кролики, чью волю выгнули в обратную сторону. Джейн, роковая красотка, которая по законам жанра мелодрамы является несущей смерть, — источник страданий мужчин: друзей — Алана и Франца, сомнамбулы Чезаре, её отца. Полицейские — хранители порядка, которые защищая людей от бесчинств, служат все тому же бесчинству. И вечный вопрос «что делать?» так и остается открытым. Кто врач, а кто пациент, кто слуга, а кто господин — все порождает сомнение. Элита определяет сознание масс или массы задают тон элите…Однако можно сказать точно — даже то, что фильм дал начало такому явлению, как калигаризм уже говорит о том, что он достоин того, чтобы его посмотреть. Как говорится, хотите узнать будущее — оглянитесь в прошлое… 9 из 10Скрыть

«Кабинет доктора Калигари» — выдающийся фильм. В эстетическом плане он положил начало немецкому экспрессионизму и сделал важнейший шаг в развитии кино как искусства. Своей же фабулой и ее закулисным преобразованием — отразил нутро немецкого общества и послужил, при ретроспективном взгляде на исторический контекст, не понятым вовремя зловещим предостережением грядущего. Заряженный ярко выраженным революционным посылом, сценарий фильма был написан Карлом Майером и Гансом Яновицем. История о безумном докторе Калигари, подчинившем своей смертоно...сной воле сомнамбулу Чезаре, в аллегорической форме вырисовывала страшную картину общества, безнадежно подчиненного тирану, и по его указке способного совершать ужасные вещи. Травма Первой мировой войны требовала художественного переосмысления и рефлексии. Однако, никогда до сих пор не знавшее демократии немецкое общество с опаской относилось к внезапной свободе, и начало разочаровываться в результатах Ноябрьской революции. Рассматривавшийся на место режиссера «Кабинета доктора Калигари» Фриц Ланг, видимо, нутром чувствовал непопулярность революционных настроений и предложил вставить оригинальную фабулу в дополнительную сюжетную рамку: историю о докторе Калигари рассказывает пациент сумасшедшего дома, а директор учреждения — добродушный и заботливый главврач, а не безумный тиран-убийца. Не смотря на то, что Мейер и Яновиц активно противостояли такому решению, а Ланг вместо «Калигари» занялся продолжением своих «Пауков», занявший кресло режиссера Роберт Вине применил идею предшественника на практике. Всего две сцены — первая и последняя — перевернули посыл сюжета с ног на голову, окрестив революционный протест против тирании бредом сумасшедшего. Эстетика экспрессионизма со своими искривленными безумными декорациями должна была лишь подчеркнуть то, что разыгрывающаяся перед зрителем история — плод фантазии больного разума. Фантасмагорические декорации, с которыми — благодаря искусному гриму и освещению — органично сливаются актеры, похожи на ожившие картины. Гротескная эстетика особо отчетливо несет в себе заряд метафоричности, и все элементы в кадре участвуют в составлении его художественного смысла. Например, чрезмерно высокие стулья мелких чиновников одним своим нелепым видом умудряются многое сказать о своих владельцах. Эта сплоченность всех элементов, взаимодействующих, либо же входящих в конфликт друг с другом, придает фильму чувство эстетической совершенности и постоянства. Даже титр, важнейший инструмент немого кино, который во многих фильмах играет лишь экспозиционную роль, в «Кабинете доктора Калигари» становится частью визуального спектакля, подчеркивая эмоциональный заряд написанного своим видом, часто приходя в движение, а однажды и вовсе входя во взаимодействие с актером. Примечательно, что не смотря на подчеркнутую искусственность декораций, камерность действа и недвижимую камеру, «Кабинет доктора Калигари» говорит языком кинематографа, а не представляет собой снятый на пленку спектакль. Активное использование каше и упомянутый выше активный титр — инструмент кино, а не театра — тому одни из примеров. Кинематографична так же и работа со светом: в сцене убийства само действо происходит за кадром, и лишь тени на стене позволяют понять происходящее. Конечно, такой прием может использоваться и в театре, но в кино он более эффективен, потому что заставляет зрителя задуматься о кадре, и о том, что происходит вне кадра. Но главный кино-прием, что правит здесь бал — крупный план. Точнее, не крупный план сам по себе, а его точная и уместная монтажная вставка. Моменты эмоции и кульминации стократно усиливаются одним метко вставленным крупным планом. Мне сложно найти что-то ненужное, негативное или откровенно недостающее в «Кабинете доктора Калигари». Кажется, этот фильм совершенно не за что поругать. За недвижимую камеру хочется ополчиться не на фильм, а на неторопливый технологический прогресс, ведь сама картина с лихвой этот просчет компенсирует другими приемами. За выворачивание оригинального замысла «окольцованным» сюжетом так же ни слова негатива сказать не могу. Потому что сама эстетика выручает революционный заряд сюжета. Если рассказ о Калигари — бред сумасшедшего, и декорации это подчеркивают, то почему в эпилоге, возвращаясь в якобы нормальный, здоровый мир, искривленность и гротескность декораций не исчезает? «Кабинет доктора Калигари» — несомненный шедевр мирового кинематографа, чье художественное влияние и историческую значимость трудно переоценить.Скрыть