Комбинат "Надежда"

Норильск. Самый крупный северный город в мире. Один из самых загрязнённых городов планеты. И очень депрессивное поселение. В этом плане Норильск — типичная русская провинция. Постепенно умирающая. Пьющая и суицидальная. Серая и унылая. Полнейший упадок в плане внешнего и внутреннего облика городка компенсируется довольно неплохими, по российским мерам, зарплатами. Но от этого мало кому становится легче. Вообще, «Комбинат „Надежда“» — это один из немногих хороших фильмов, где показана конкретная глубинка, конкретный город,... а не что-то абстрактное. И это большой плюс фильму — региональное кино у нас почти не развито. А такой город, как Норилськ — это идеальная почва для истории, полной трагизма, декаденства и, что уж скрывать, чернухи. И атмосфера тут полностью затягивает, при этом для создания атмосферности тут даже не нужно использовать какие-то особые художественные приёмы — этот город сделает всё за вас. Героев несколько, из них с натяжкой можно выделить одного главного — девочку Свету, что проходит стажировку на одном из заводов города. Разумеется, у неё, как и у любого нормального человека, есть друзья. Их времяпровождение — алкоголь, шашлычки на речке, травка, иногда сауна. Все, естественно, матерятся. Все хотят свалить куда подальше, ибо жизни, как таковой, тут и нет. И всё происходит на фоне бетонных коробок и заводов. Более или менее справляются с жизнью люди либо творческие, либо те, кто просто пытается не обращать внимание серость. Но эти люди — ни в коем случае не моральные уроды. Пьют? Ну да, а как тут не запить? Хороший штрих к тому, что в них, несмотря ни на что, есть хорошие черты — это их преданность друг другу. Вспомните эпизод, когда все три друга бросились спасать тонущую подругу. В наших людях, безусловно, есть потенциал для великих и просто хороших поступков, однако он сильно притупляется. Но это однозначно не их вина. Любовь и предательство, развлечения и трагедии, постоянные заботы — жизнь, несмотря ни на что, кипит и продолжает идти дальше. Вот только не все способны вынести такой груз. И данный фильм отлично это демонстрирует. Тут можно задать резонный вопрос — а зачем вообще такое снимать? Неужели мы и сами не знаем, насколько убога жизнь наших городов в некоторых аспектах? Разумеется, знаем. И люди, которые поносят подобные фильмы — отчасти правы, ибо чернухи нам хватает и в повседневной жизни. Но можно взглянуть на это под другим углом — может быть, хоть кого-то подобные картины заставят задуматься — а нахрен, извините, вообще так жить? Это, всё-таки, богатая почва для размышления. Так что не всё так однозначно. 8 из 10 За реализм и атмосферу. Всё будет так, исхода нет…Скрыть

Если бы было необходимо описать фильм «Комбинат „Надежда“ одним словом, то это было бы слово „болото“». Даже не безысходность, а именно болото. Где ничего не происходит, где трясина и гнилостный запах, где тоска зеленая и абсолютное отсутствие той самой надежды. Действие происходит в провинциальном Норильске. Том самом, где «Норильский никель», том самом, где экологическая катастрофа, где люди задыхаются от ядовитых испарений, и никому ничего не надо. Где северные надбавки никак не компенсируют наличие северной тос...ки. Индустриальные пейзажи, блочные коробки домов, сизые трубы, висящий над городом смог… Есть один момент, о котором следует сказать отдельно, до того, как описывать сюжет. Герои фильма не просто изъясняются матом. Они как бы в нем живут, существуют, плавают. Его используют как связку, как способ выражения разнообразных эмоций — да всех эмоций, чего мелочиться, иногда создается впечатление, что кроме мата ничего и нет. Первая же сцена, где подростки отмечают отъезд своего друга «на большую землю» повергает в шок. Потому что такого количества отборного мата я не слышала не только на экране, но и в жизни наверное тоже. Ну может лет 20 назад в одном из бомжатников в глухие 90-е что-то похожее и было. И то там поинтеллигентней изъяснялись. Бомжами в 90-е и бывшие доктора наук становились… В центре повествования — молодые люди из этого самого Норильска, с его градообразующим предприятием, пожирающим легкие людей, отнимающим их здоровье, но одновременно и кормящим город. Ребята, которые все как один мечтают свалить «на материк» — это интересное такое понятие, которое повторяется рефреном из кадра в кадр. Материк, Большая земля, Москва, Питер, «Екат», «Новосиб» — не важно что, лишь бы прочь от этой мерзлоты, от скорченных карликовых деревцев, от серости и стылой мари вокруг. От водки и от тоски. Мальчики и девочки, 18- 20 летние, ничем особо не занимаются. Бухают, сношаются как кролики, разговаривают с помощью двух десятков слов. Наверное даже планируют сбежать подальше от этого проклятого места, но при этом — и в этом скорее всего и есть высший смысл фильма — совершенно ничего для этого не делают. В центре повествования — молодые люди из этого самого Норильска, с его градообразующим предприятием, пожирающим легкие людей, отнимающим их здоровье, но одновременно и кормящим город. Ребята, которые все как один мечтают свалить «на материк» — это интересное такое понятие, которое повторяется рефреном из кадра в кадр. Материк, Большая земля, Москва, Питер, «Екат», «Новосиб» — не важно что, лишь бы прочь от этой мерзлоты, от скорченных карликовых деревцев, от серости и стылой мари вокруг. От водки и от тоски. Мальчики и девочки, 18- 20 летние, ничем особо не занимаются. Бухают, сношаются как кролики, разговаривают с помощью двух десятков слов. Наверное даже планируют сбежать подальше от этого проклятого места, но при этом — и в этом скорее всего и есть высший смысл фильма — совершенно ничего для этого не делают. Ни мальчик Алёша, увлекающийся фокусами, и мечтающий о заработках на корпоративах. Неплохие ребята. Просто не желающие ничего менять и принимающие эту безысходность как должное. И преступление, совершенное в конце фильма, происходит не по злому умыслу, неосознанно, а опять же, походя, лениво, от тоски. Вспомнила еще один фильм, очень похожий по контексту, но оставивший более целостное впечатление — «Однажды в провинции» Екатерины Шагаловой. Там, правда, обоснованная чернуха-чернуха, с жизнью в заводском общежитии, со всей присущей подобной жизни грязью, с бывшим военным, вернувшимся из Чечни, с домашним насилием и черными попойками. А здесь вроде как контраст внешне неплохих условий и внутренней пустоты. Если вся провинция такая, как ее показывает Наталья Мещанинова, то это не просто беда. Это трагедия. Полное вырождение. Причем у режиссера интересная, совершенно документальная манера съемки — с дрожащей наезжающей камерой, с ощущением «любительщины». И этой «любительщине» веришь. А еще интересный момент — это уже не первый и не второй фильм подобного плана, попадающийся мне, режиссерами которого являются женщины. То есть если обобщать, то это такой мета-женский вгляд на провинцию. И на страну в целом. Есть над чем задуматься. Смотреть посоветую далеко не каждому. Там нет жестокости и нет того, что выворачивает наизнанку. Там нет леденящих душу сцен и сюжетов, от которых хочется спрятаться. Есть сплошная серая безысходность. Как беззвучный плач. Если нервы крепкие — смотрите. Снято, несмотря ни на что, талантливо.Скрыть

Верины дети. Они расселились в родительских «малометражках» или влезли в пожизненную ипотеку, нарожали детей, прикупили мебель и занавески из «Икеи», не заметили и не поняли, что случилось со страной их детства — СССР. Только помнят, что «тогда было стабильно». А что тридцать лет назад эта стабильность им, семнадцатилетним, была невыносима? Попытка вырваться направлялась в неформальные молодёжные субкультуры, в подростковый бунт. Иллюзия выхода. В 1988 году фильм «Маленькая Вера» Василия Пичула шокировал образованную публику: «...Какая бездуховность, какое бессмысленное существование! И эти непрерывные заботы о еде, эти «закрутки»… Досталось и молодёжи: ленивы, инфантильны, живут без цели, секс вместо полноценной и сложной любви. В 88-м году советским людям ещё было до кино, и сильный фильм становился значительным событием, 56 млн. зрителей! Он и остался значительным в отечественной культуре: точным социологическим портретом типичной рабочей семьи на исходе Советского проекта, диагнозом жёстким, но не беспощадным, не «чернухой», а правдой. Нормальный реализм, социальное кино. Спустя поколение оказалось, что не изменилось НИЧЕГО, и надо говорить об этом снова, и даже киноязык и жанр не устарели, потому что изначально адекватны материалу. Просто история в бытовом антураже, каков он есть. Только ещё заострить, потому что быт здесь объясняет всё. И «Комбинат «Надежда» Натальи Мещаниновой стилизован и вовсе под документальную съёмку, любительскую, на мобильник, да так искусно, что только к середине замечаешь, как тщательно выстроен каждый кадр, как в нём всегда на месте выверенные говорящие детали. А происходит то же самое, что в «Маленькой Вере»: женский подростковый бунт, первая и последняя в жизни попытка вырваться из среды. И потребность в любви, когда свет клином сошёлся на, в общем-то, заурядном парне, обусловлена вечным: девушка ждёт от мужчины, что он уведёт её в другую жизнь. Потому что о других способах туда прорваться человек ещё не успел подумать, а этот на поверхности, «так надо». Да и не знают ни Вера у Пичула, ни Света у Мещаниновой, куда им прорываться, какая и где она — другая? Конечно, можно было в СССР завербоваться на большой завод «по лимиту», и сегодня можно рвануть на заработки в «миллионник», — чтобы оказаться на таком же заводе, где всю жизнь «пахали» родители, и В ТОЙ ЖЕ РОЛИ. Платное образование при капитализме отрезало этим ребятам путь к умной и сложной работе, и они, и их родители это чётко понимают. В позднем СССР каналы вертикальной социальной мобильности ещё не были перекрыты, вот брат «маленькой Веры» смог же стать врачом и уехать из опостылевшей родительской хрущёвки, но уже тогда это требовало упорства и воли выше средних. Потому что людей с «высшим» образовалось в СССР больше, чем подходящих рабочих мест, и вчерашний ПТУ-шник зачастую зарабатывал больше, чем «молодой специалист», и прагматичные родители-работяги уже не слишком ориентировали детей на учёбу — зачем зря напрягаться? Разве чтоб была «чистая работа»… Не случайно героини обоих фильмов — девчонки, а не парни. Парню порой проще, и их ровесник в «Свободном плавании» находит в конце концов романтичный и нестандартный выход из безнадёжной безработицы. А по отношению к дочкам родители видят свой долг в том, чтобы выдать их замуж, дальше, по модели буржуазной семьи, пусть заботится муж. Квартира, которую дарят Свете на день рождения родители, заталкивает девочку в эту постылую парадигму так же однозначно и неотвратимо, как справочник по домоводству, подаренный Вере мамой. (Просто в «совке», если кто не помнит, был изрядно ограничен рынок жилья, только «кооператив» или «частный сектор», а в городе Норильске квартиры, наверное, дешевле, чем на «материке», если все стремятся оттуда, а не туда. А то и Вере хату бы купили.) До фильма Н. Мещаниновой казалось, что есть — стихийно — дилогия: «Маленькая Вера» и «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики, 2008 г. Понадобилось снова вернуться к теме и опять, судя по отзывам, никто ничего не понял. Спальные районы со всеми их обитателями такой же герой этой трилогии, как собственно «герои». Они обозначают образ жизни, против которого бунтуют подростки, сложившийся в урбанизацию 70-х и окостеневший, воспроизводящийся поколение за поколением. «Поток натруженного люда и безысходного труда. И падать некуда отсюда, и не подняться никуда» (Д. Быков) Есть легенда, что на встрече со зрителями Василия Пичула спросили из зала: «Вам не стыдно это показывать?» Он ответил: «А вам не стыдно так жить?» Так — это бытом, зарабатыванием денег и потребительством. Убогим бытом, жалким и показушным потребительством, а про труд при капитализме и говорить нечего, даже относительно осмысленный и квалифицированный, он унижает и опустошает. Потому и приписывают эти фильмы к категории «чернуха», потому их и трудно решиться посмотреть повторно, что всё правда. Только когда это происходит за стеной в соседской квартире, можно не замечать, а с экрана — попробуй проигнорируй. Да какая же это «чернуха»? Вот если бы девчонки совсем смирились, если бы даже в 14—17 лет не думали коряво на своём бедном языке о смысле жизни и смерти, если бы не ощущали смутно, что человек — и они тоже — предназначены для чего-то другого за пределами унылой повседневности, это был бы мрак и безнадёга. Как молился их ровесник (пацан начитанный) из фильма «Русское» А. Велединского (2004) (о том же, в сущности, но из другой эпохи): «Я хочу, чтобы моя жизнь была необыкновенной. Чтобы она была как в книгах!» И некоторым это удаётся.Скрыть