Отношения Эмада и Раны безоблачны, и у них много планов на будущее. Днем Эмад преподает в школе, а по вечерам супруги увлеченно репетируют спектакль по пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера». Однако семейная драма разворачивается не только на сцене, но и в реальной жизни, когда их новый дом из тихой гавани превращается в место преступления.
Асгар Фархади — режиссер, от которого всегда ждут многого. Потому что сейчас, пожалуй, никто, кроме него, так лихо не закручивает сюжеты, вознося бытовые истории на уровень триллера. Общим местом стало сравнивать его с Хичкоком, и действительно, саспенс иранский режиссер выстраивает мастерски. В Каннах фильм не зря наградили в номинации «лучший сценарий». Фархади — прежде всего, драматург, который организует сюжеты настолько талантливо, что его имя можно поставить в список лучших драматургов человечества. В «Коммивояжере» эта театральная природа его фильмов подчеркнута и оттенена пьесой Артура Миллера «Смерть коммивояжера», в постановке которой участвуют главные герои, супружеская пара Эмад и Рана. Причем это не просто сюжетная прихоть: реальность «Коммивояжера» будет отражаться в зеркале спектакля, а тот в свою очередь бросать на нее тени.
Завязкой сюжета в «Коммивояжере» становится переезд уже упомянутых Эмада и Раны в новую квартиру, где раньше жила женщина с сомнительным прошлым. Рана в этой квартире подвергнется нападению. Эмад будет мстить. Сохранить отношения, пережив трагедию, окажется непосильным. И мир треснет по швам.
Стиль Фархади как режиссера достаточно минималистичен. Много быта. Никакого музыкального сопровождения, что создает некий эффект остранения. «Неприлизанная» картинка.
Впрочем, в этом подчеркнутом (иногда нарочито) реализме режиссер умело размещает образы почти символического звучание. Начало фильма: дом, в котором живут герои, содрогается не то от землетрясения, не то от произвола социальных служб Тегерана (бульдозер под окном слегка напоминает аналогичный в «Левиафане»), по стенам квартиры и стеклам окон разбегаются трещины. Это трещины и в жизни Эмады и Раны, своего рода предзнаменование рока. И предвестие краха их отношений. И, быть может, трещины самого иранского общества. И еще один очень важный для Фархади образ. Если обратить внимание на многие его фильмы, значительные происшествия всегда разворачиваются в них на лестницах. Лестница подъезда — то пространство, где заканчивается частное, герметичный мирок квартиры, отождествляющий личное, интимное. Это своего рода выход на всеобщее обозрение, под пристальные взгляды соседей. Лестничная площадка у Фархади всегда становится локаций ключевых моментов сюжета и всегда словно говорит о невозможности человека укрыться от других, от общества с его сомнительной моралью, от системы. Для режиссера из Ирана — очень важная деталь.
И тут мы выходим на занятную тему социальной критики. Социальная тема в искусстве всегда опасна тем, что грозит обратить его в публицистику, а это для него, искусства, всегда во вред. И давайте примем во внимание тот факт, что Фархади родом из Ирана, страны с тоталитарным режимом, который без риска для жизни не покритикуешь. В его творчестве проблема социального в искусстве решается всегда очень тонко. Например, критика патриархального общества, которая фоном проходит в «Коммивояжере».
Эмад и Рана — представители вестернизированной интеллигенции Тегерана, отголосок когда-то светского Ирана, наследника Персии, погибшего в религиозном экстремизме Исламской революции. Да, они двое адаптировались к жизни в новой стране. И они же стоят на перепутье культур — современного Запада (тот факт, что они ставят в сердце теократической страны спектакль по американской пьесе — немаловажен) и патриархального Востока. Консерватизм, живущий на дне их психики, становится главным катализатором трагедии. Драма всегда в головах. Но в голову ее всегда вбивает общество. Вот и Рана вместо того, чтобы обратиться в полицию, не хочет огласки. «А что скажут люди?» — преследует ее призрак патриархата, боязнь вот этой лестничной клетки. Мнение общества для нее оказывается важнее счастья собственной семьи, своего достоинства. Или другой ее жест, слова Эмаду: «Ну ты же мужчина, разбирайся!». Снова навязанные пережитки патриархального мышления, живущие на уровне бессознательного. Они-то и становятся виновниками трагедии. Такая критика целой системы. Живущей внутри психики.
Впрочем, во главу угла «Коммивояжера» становится вовсе не это, а вопрос взаимоотношения искусства и реальности (играя в «Смерти коммивояжера», герой столкнется в действительности с ее сюжетом, но вывернутым наизнанку), очень сложные этические проблемы, связанные с финалом ленты, и наконец, тема «маленького человека», которая подана здесь очень нетипично. «Смерть коммивояжера» — пьеса о «маленьком человеке», его унижении, иллюзиях и трагедии несостоятельности. То, что показывает Фархади в последней части, вдруг переворачивает сюжет с ног на голову. «Маленький человек» проявляет почти «банальность зла» по Арендт. Несостоятельность есть, жизненная трагедия, оставшаяся за кадром, тоже. Но еще и зло, проступившее там, где, кажется, его быть не должно. И этот взгляд на человеческую природу обнажает свои бездны и глубины, над которыми стоит подумать.
Разворачивая детективный сюжет преступления и наказания, Фархади настолько взвинчивает нерв зрителя, что в конце разряжает его лавиной эмоций. Сюжет, впрочем, выстроен (в лучших традициях режиссера) так, что о главном нам не скажут. В «Коммивояжере» есть два очень важных умолчания. Во-первых, мы так и не узнаем, что именно произошло в душе. Да, нам известен результат, но не последовательность действий. Прокрутите в голове все варианты развития события в ванной Раны, и вы поймете, насколько могут различаться нюансы. Во-вторых, нам не расскажут историю прежней обитательницы квартиры, в которую вселились Эмад и Рана, той самой проститутки, вещи которой все еще висят в шкафчиках. Ее прошлое словно нависает над героями. Ее история призраком вторгается в настоящее. И детские рисунки на стенах намекают, что женщина тут жила, возможно, с ребенком, о котором никто даже не заикается. Это умолчание также важно. Скрываемое, то, что невозможно высказать по каким-то причинам (у Фархади это и мораль иранского общества в том числе), всегда вторгается в человеческую жизнь кошмаром.
Вот и «Коммивояжер» получился настолько многогранным — философским, психологическим, социальным, сугубо эстетским (да, это все про жизни, имитирующую искусство, которое имитирует жизнь), — что жанр триллера не выдерживает, разлетается на осколки, оставляя зрителя с множеством вопросом и в очень сильном эмоциональном потрясении. «Коммивояжер» пусть в чем-то и проигрывает «Разводу Надера и Симин», но представляет собой работу мощную и глубокую.
Асгар Фархади — режиссер, от которого всегда ждут многого. Потому что сейчас, пожалуй, никто, кроме него, так лихо не закручивает сюжеты, вознося бытовые истории на уровень триллера. Общим местом стало сравнивать его с Хичкоком, и действительно, саспенс иранский режиссер выстраивает мастерски. В Каннах фильм не зря наградили в номинации «лучший сценарий». Фархади — прежде всего, драматург, который организует сюжеты настолько талантливо, что его имя можно поставить в список лучших драматургов человечества. В «Коммивояжере» эта театраль