Мертвец идет. Все комментарии

Сильнейший фильм о покаянии. Причем основан на реальных событиях Самое мерзкое что есть на свете — это насилие над беззащитными детьми. Страдания детей — центральная проблема в вопросе существования зла в мире, в ней кроется источник всех проклятий которые люди шлют Богу. Если в мире страдают невинные дети, тогда где любовь Всеблагого и Милосердного Бога? Однако если сам человек отделяет себя от всего человечества, то судить его он не имеет права, а если не отделяет — он должен признать свою духовную связь со всем человечеством, и нет отдельной... жизни и отдельной вины. Поэтому в каждом грехе существует и доля нашей вины, в этом заключается высшая справедливость по Достоевскому: «каждый за всех и за все виноват». «Ибо был бы я сам праведен, может и преступника, стоящего предо мною не было бы… Поймешь, что и сам виновен, ибо мог светить злодеям даже как Единый безгрешный и не светил». Народ требует казни злодеев по закону: «око за око». Писатель Курт Воннегут справедливо обличал, что люди, которые выставляют своё христианство напоказ, исполняют не заповеди блаженства, а Ветхого завета. В США именно Заповеди Моисея стали предметом борьбы атеистов и ханжей: первые просили их убрать из публичных мест, вторые требовали оставить. «Я ни разу не слышал, — писал Воннегут, — чтобы кто-то требовал где-нибудь вывесить слова Нагорной проповеди. «Блаженны милостивые» на здании суда? «Блаженны миротворцы» на Пентагоне? Не смешите меня!» Паскаль вопрошал: «Надо ли убивать людей, чтобы не было злодеев? Это значит создавать двух вместо одного». Смертная казнь показывает бессилие закона исправить преступника иным способом. Конечно оно не должно быть безнаказанным, потому что вторую щеку можно подставлять только свою, а не другого. Так кто может простить злодея. Только Тот может простить, Кто никого не приносил в жертву Себе, но Сам Себя принес в жертву за всех.Скрыть

Острый вопрос смертной казни в США реализовался в целый модный «бум» киноиндустрии 90-х годов. Одна за другой выходили душещипательные драмы о несчастных заключенных, которые вынуждены нести страшное наказание: «Мертвец идет», «Настоящее преступление», «Жизнь Девида Гейла», «Зеленая миля». В основу фильма «Мертвец идет» (1995) актера и режиссера Тима Роббинса легли переживания католической монахини Хелен Прежан по поводу жестокости системы смертной казни, описанные в ее книге после печального опыта знакомства со смертником, что, разумеется, в с...вое время придало эпатажа и пафоса экранизации. По сюжету монахиня Хелен неожиданно получает письмо из тюрьмы, в котором преступник Метью Понселет просит ее приехать к нему и поговорить, так как из-за смертного приговора жить ему осталось считанные дни. При встрече узник признается ей, что вовсе не убивал двух подростков (в чем его обвиняют), что это сделал его дружок, а Метью просто в тот момент находился рядом. Но у Метью нет денег на хорошего адвоката, поэтому он жалостливо умоляет монахиню организовать ходатайство. Чуткая Хелен, пронизанная жалостью и христианским вероучением, действует решительно. С первых и до последних кадров фильм ненавязчиво настраивает зрителя на сострадание «несчастному» заключённому (Шон Пенн), отнюдь не лишенному мужского обаяния, остроумному, уверенному в себе, вдобавок отцу маленькой дочки. Монахиня Хелен (Сьюзан Сарандон), ничуть не относящаяся к числу традиционных в нашем представлении монахинь-затворниц и выглядящая достаточно смело для духовного лица, наивно поддается на психологическую манипуляцию узника и помимо диалогов по душам приступает к его защите в суде. Надо признать, что роль ярой монахини-бунтарки справедливо подарила Сьюзен «Оскара», хотя это не самый запоминающийся образ в ее фильмографии. Обвинить режиссера в пропаганде нежных чувств к убийце достаточно сложно, так как Тим Роббинс постарался по максимуму занять нейтральную позицию и предоставить зрителю самостоятельно сделать выбор чью сторону принимать: преступника или правосудия. Для более ясной картины помимо заключенного и монахини в фильме высказываются почти все персонажи: суд, родители убитых детей, мать убийцы, его братья. Однако финал этой истории закольцован привычным следствием из преступления — наказанием, где главный герой ненавидит себя из-за содеянного и якобы искренне раскаивается, что, к сожалению, порождает сомнение — действительно искренне он раскаивается или же это просто единственный путь спасения перед смертью и после нее? Политкорректный замысел режиссера пытается воплотить на экране горечь осознания свершившегося, но здравый смысл видит в глазах Метью лишь панику перед смертью. Социальный психолог Филипп Зимбардо как раз на эту тему провел свое знаменитое исследование под названием «Тюремный эксперимент», где «по косточкам» разобрал человеческий «демонизм» (фильм «Эксперимент»): абсолютно адекватные личности в одной ситуации могут совершать злодеяния в другой, если того требует ситуация (допустим, охранник в тюрьме проявляет агрессию и жестокость к заключенным иначе они его не будут уважать; солдат на войне вынужден убивать других людей). В нашем случае, Метью Понселет хотел соответствовать своему другу — криминальному авторитету и поэтому не стал ему противоборствовать в злодеянии, что уже само по себе является преступлением. Однако разница между теорией психолога и режиссера в том, что психолог доказывает неоправданность дурного влияния ситуации, а фильм, к сожалению, делает попытки оправдать и при том безосновательно. Режиссер не приводит ни одного весомого аргумента в защиту преступника, кроме того, что он просто человек и якобы уже этого достаточно для безвозмездного всепрощения. Однобокая интерпретация христианской морали почему-то претендует на незаслуженные сантименты. Кстати, учитывая, что режиссер не стал играть с символикой (здесь вы не найдете пессимистически мрачной обстановки, обшарпанных стен, облезлых решеток, злостных охранников — здесь лирическая музыка, теплая, ясная погода, ярко светит солнышко и игриво освещает светлую, чистую камеру смертника, в которой сидит холеный, опрятный, с аккуратно уложенной прической и щетиной преступник), то погрузиться в накаленную атмосферу предсмертного состояния еще тяжелее. Хотя Тим Роббинс и постарался придать драматизму ситуации, особенно в концовке за счет эпизодов общения смертника и его матери по телефону, его встречей с братьями, его слезами, словами любви и раскаянии, но драматизм все равно получился искусственный, в отличие от, например, «Зеленой мили», где любовь и жалость к Джону Коффи, удивительно доброму человеку, казненному из-за нелепой случайности, доходит до крайней степени и начальник блока отзывчиво и человечно поддерживает смертника, при этом понимая, что его слова в защиту подсудимого ничего не решат. В фильме же «Мертвец идет» ситуация противоположная: монахиня выступает не столько сильным духовным наставником, сколько жалкой пешкой в игре жестокого человека. Как бы хороша и желанна не была гуманность в нашем обществе, она все же должна быть взаимной, а не односторонней. 5 из 10Скрыть

Вскоре после своего побега из Шоушенка Тим Роббинс сам захотел снять фильм о заключенных, более того — об этической стороне смертной казни. Для этого он выбрал мемуары монахини сестры Хелен, а на главную роль взял Сьюзан Сарандон (что и забрала заслуженно за нее «Оскар»). По сюжету фильма «Мертвец идет» сестра Хелен получает письмо от заключенного Понселета, который был приговорен к смертной казни за участие в групповом изнасиловании и двойном убийстве. Он умоляет сестру Хелен приехать и клянется, что не совершал преступление. По его плану ...сестра Хелен должна помочь ему с пересмотром его дела в суде. Не считая возможным отказать человеку, столь нуждающемуся в ее помощи, сестра Хелен навещает его в тюрьме и выслушивает его историю, отличающуюся от той, которая была изложена на суде. По материалам суда, Понселет и его друг напали в лесу на двух влюбленных, которые отмечали окончание школы. Юношу они сразу убили, а его возлюбленную прежде, чем тоже застрелить, жестоко изнасиловали. Теперь Понселет пытается убедить сестру Хелен, что преступление совершил его друг, а он был лишь наблюдателем, не сумевшим заступиться за подростков из страха перед приятелем. Интрига «а преступник ли герой Шона Пенна?», хоть и присутствует вплоть до последней четверти фильма, не является главной и не заслоняет сложной моральной дилеммы. Став духовником этого человека, сестра Хелен поневоле проникается к нему симпатией и хочет разобраться, что же с ним случилось. Со стороны общественности и родителей убитых она слышит одни и те же вопросы: «Как вы можете защищать убийцу? Почему вы за него — против нас, пострадавших от него? Неужели вы жалеете его больше, чем убитых им детей?» Но монахиня уже не может отступиться от этого человека, потому что больше некому бороться за его душу перед приближающейся встречей с Богом. Тяжелый, болезненный фильм, задающий сложные вопросы и не дающий однозначных ответов, — фильм о встрече с «испорченным добром», которое также хочет понять, как оно таким стало.Скрыть