Очень много слов, товарищи, право, не знаю, с чего начать. Конечно, до меня здесь было сказано очень многое, и, даже попробовав сочинить что-то своё, я многократно рискую повторить кого-то, а посему, не оглядываясь, скажу всё, как есть.
Во-первых, сам фильм. Как всегда это бывает в духе советского кинематографа даже в закат его существования: бесподобно. «Эта роза действует даже на самых плохих,' — я понял эту фразу в том плане, что даже в самом очерствевшем разуме этот фильм по-любому разожжёт давно истлевшую искру романтики, заставит задуматься о таких важных, как вода и воздух, качествах, как искренность и вольнолюбие, а разнообразие и напряжённость действий не заставит вас скучать, все два часа (такова общая длительность обеих серий) держа вас у экрана с замершим дыханием. Браво, товарищ Нечаев, браво, товарищ Полонский!
Во-вторых, аллегории. Многие с ходу узнают все стереотипы о позднем периоде (брежневском) СССР: тут тебе и король, для которого посторонние, пусть и доверенные лица, сочиняют речи, и канцлер — олицетворение контрразведки в одном лице, и прочее. Но разве только поздний Советский Союз этим грешил? Король, к примеру, своими дикими манерами, в особенности, пристрастиями к выпивке и лошадям, очень походит на Александра III, а любовью к семье — на Николая II, политических ссыльных и заключённых было немало и в Российской Империи, а вообще вся обстановка перекочевала из пьесы Текеррея 1855-го года, написанной вообще не в России, как нетрудно догадаться из фамилии автора хотя бы.
Да и вообще, если размышлять такими категориями, то настоящая, скрытая за кадрами, трагедия заключается вовсе не в каких-то поверхностных сравнениях и «пинках в адрес мёртвого льва». Трагедия и истинная боль патриотов своей Родины в том, что страна, рождённая Революцией, страна, поклявшаяся бороться с такими королевствами, как Абидония, действительно стала бороться с ними, но, в итоге, сама стала таковой, и отрицание этого социального и морального поражения воистину неуместно. Вот, в чём заключается тоска по давно ушедшей эпохе, по эпохе романтических порывов и мировых потрясений, а вовсе не по таким вот аллергикам-канцлерам — этих типов и в нынешнее время полным-полно в нашей стране, они-то и совершили Августовский путч.
Вот, какова истинная трагедия этой сказки. Да и сказкой ли стоит называть фильм, в котором все персонажи столь правдоподобны? Даже канцлер, буде названным мной контрразведкой в одном лице, всё равно не олицетворяет собой всю систему. Он — лишь пружинка в этой адской шкатулке, как в «Городке в табакерке» Одоевского, и его, в определённой степени, тоже становится жалко. Эта сказка — сказка людей. Простых людей, вроде нас с вами. Тем она проще и понятнее всем нам.
И тем лучше, если после этого все станут чуточку искреннее и вольнее в своих действиях и речах.
10 из 10
Очень много слов, товарищи, право, не знаю, с чего начать. Конечно, до меня здесь было сказано очень многое, и, даже попробовав сочинить что-то своё, я многократно рискую повторить кого-то, а посему, не оглядываясь, скажу всё, как есть. Во-первых, сам фильм. Как всегда это бывает в духе советского кинематографа даже в закат его существования: бесподобно. «Эта роза действует даже на самых плохих,' — я понял эту фразу в том плане, что даже в самом очерствевшем разуме этот фильм по-любому разожжёт давно истлевшую искру романтики, заставит задум