Когда начинаешь смотреть фильм Екатерины Шагаловой «Однажды в провинции» и постепенно погружаешься в мир, в котором живут его герои, невольно задаешь себе вопрос: а в каком мире живешь ты сам? Кто-то из великих сказал, что провинция — понятие вовсе не географическое, и, точно как и булгаковская разруха, вовсе не «старуха с клюкой», она не в клозетах и не в опостылевшей серости будней, она — в головах. Она в сердце. Жестокость и смиренность, грубость и терпеливость, ненависть, любовь и прощение принимают разнообразные формы и достигают своего апогея в провинции духа.
Этот фильм — тяжелый, гнетущий, словно наизнанку выворачивающий душу, заставляющий то замирать, то почти вскрикивать от боли, которую испытываешь вместе с героями. Молодая актриса, успевшая засветиться в популярном сериале (Юлия Пересильд), приезжает к сестре (Эльвира Болгова) в неизвестное захолустье, где та живет с мужем (Александр Голубев), получившим травму на чеченской войне, и маленьким сыном. Жизнь, которая предстает перед ее глазами, наполнена чувством тоски и безысходности: пьющий и время от времени теряющий самоконтроль муж сестры, начинающий издеваться над окружающими и самим собой; пьющие от желания справедливой, разумной, лучшей жизни и невозможности ее обустройства молодые мужчины и женщины; убогий домашний быт, унылое бездорожье провинциального городка и угрюмым потоком движущиеся в сторону какого-то предприятия (по-видимому, почти единственного места работы жителей) люди в темных одеждах.
Можно было бы предположить, что фильм, действие которого разворачивается в столь неприглядных декорациях, станет историей борьбы героини с окружающей средой или поиска решения возникающих проблем. Однако эта картина в большей степени фильм-принятие: принятие действительности и человеческого мира таким, какой он есть. В то же время это не приспособленчество к обстоятельствам и не смирение, это познание самих себя, а также своих близких и далеких. В этом случае становится не так важно, что все эти парни прошли войну, которая, конечно, ранила каждого из них не столько физически, сколько нравственно. Эти обстоятельства лишь усугубили то, что, возможно, в разной степени концентрации живет в каждом русском человеке. Здесь концентрация жажды справедливости, жажды любви и самоутверждения, концентрация недоверия и доверчивости, преступления и наказания, концентрация боли доведена до предела. И каждый герой встает перед выбором: что ему делать с этими «жаждами», как решить проклятые вопросы российской жизни, которые вроде бы никто не произносит вслух, но которые всё время маячат где-то на горизонте. Чаще всего выбор делается в сторону пути меньшего сопротивления: забыть себя в алкогольном чаду, чтобы прекратить ежедневное страдание, в которое превратилась жизнь.
Кто сделал жизнь такой? Почему любящая и всепрощающая жена перестала быть любимой, зато иллюзии любви возникают на стороне, а распутать клубок взаимоотношений не представляется возможным: все равно как отделить от самого себя жизненнонеобходимый орган? Кажется, что в этом фильме все по Достоевскому: тяжкие страдания, вольные и невольные преступления, желание раскаяния, неупорядоченность жизни и широта русской души во всем, и в добром, и в злом. Здесь нет места норме, здесь каждый ходит по краю. И самые смелые, решившиеся на поступок, на краю уже не устоят.
10 из 10
Когда начинаешь смотреть фильм Екатерины Шагаловой «Однажды в провинции» и постепенно погружаешься в мир, в котором живут его герои, невольно задаешь себе вопрос: а в каком мире живешь ты сам? Кто-то из великих сказал, что провинция — понятие вовсе не географическое, и, точно как и булгаковская разруха, вовсе не «старуха с клюкой», она не в клозетах и не в опостылевшей серости будней, она — в головах. Она в сердце. Жестокость и смиренность, грубость и терпеливость, ненависть, любовь и прощение принимают разнообразные формы и достигают своего ап