Сразу хочу предупредить, что эта рецензия содержит спойлеры. Мне не представляется возможным попытка разобрать картину без пересказа некоторых деталей сюжета, а вдаваться в банальности (петь дифирамбы фильму или, наоборот, строчить многословную отповедь, лишенную конкретики) не хочется. Мною движет единственное желание — показать некоторые детали структуры и попытаться дать им какое-никакое объяснение.
Сатоси Кон — удивительный режиссер. Если сравнивать его с западной литературной традицией, то на ум приходит лишь Флобер: та же удивительная скрупулезность в создании фабулы, то же повышенное внимание к стилю повествования, то же слишком явное различие произведений между собой. Но все же основные приемы Кона не скрыть от внимательного глаза: интерес к психологическим аномалиям, гротеск, мрачность, повсеместная тема полового влечения. «Однажды в Токио» выглядит очень странно на фоне остальных произведений мастера, где сюжет построен на игре с различными пластами реальности. Так можно ли найти ту же игру Кона в этом фильме? Попробуем разобраться.
Картина сразу вводит зрителя в свою христианскую метафорику. Детишки поют песни о рождении Иисуса — мотив детей и всего, что с ними связано, будет пронизывать кино на всех уровнях повествования. Главные герои — трансвестит, старик и девочка — примечательны уже даже своим числом. Напомню, что именно три волхва (Мельхиор, Бальтазар и Каспер) принесли дары в пещеру новорожденному Христу, а триединство Бога — основной догмат христианства. Тот факт, что они бродяги (именно так их именует автор субтитров), тоже не случаен — не нова эта христианская мысль, что спасение придет к павшим, как это, например, происходит в поэме Блока «Двенадцать» или у Достоевского, книжку которого герои находят на помойке. От начала и до конца наша троица проходит путь становления: сюжетная ветка каждого персонажа проиходит к логическому концу, они не статичны — каждый изменится к концу фильма. Центральное событие — нахождение ребенка на свалке — символизирует спасение, дарованное свыше, благую весть.
Но откуда в японской анимационной ленте столько аллюзий на западные религиозные сюжеты: Япония уж точно не самая христианская страна, а в других фильмах Кона нет и тени намека на чрезмерную набожность автора? Где подвох?
У меня есть единственная версия: в структуре. Именно структура отличает «Однажды в Токио» от других фильмов Кона — повествование здесь вполне линейно и «реальность», выстраиваемая автором, едина. Сюжет слишком класичен, совпадений чересчур много, на них построено все. Особенно это видно в конце, где игра в совпадения доходит до абсурда и оставляет ощущение какой-то иллюзорности, фальшивости всего происходящего. «Пустота. Но при мысли о ней / видишь вдруг как бы свет ниоткуда» — так работают все сюжетные повороты. Фильм, выстроенный, как христианская притча, которая всегда базируется на чуде, скорее эту форму притчи пародирует, чем ей следует. Фальшивость выстроенной реальности подтверждается титрами, где домики на фоне пускаются в пляс; создается такое ощущение, что Кон ставит под сомнение сам религиозный механизм чуда.
Спорить о фигуре Сатоси Кона можно бесконечно, но не признать, что он уже классик, сложно — достаточно посмотреть, какое влияние оказал японский мастер на западный кинематограф. Но это не главное, а главное — то, что художественный мир его картин сложен, глубок и поощряет копание. «Ищите, и обрящете»
Сразу хочу предупредить, что эта рецензия содержит спойлеры. Мне не представляется возможным попытка разобрать картину без пересказа некоторых деталей сюжета, а вдаваться в банальности (петь дифирамбы фильму или, наоборот, строчить многословную отповедь, лишенную конкретики) не хочется. Мною движет единственное желание — показать некоторые детали структуры и попытаться дать им какое-никакое объяснение. Сатоси Кон — удивительный режиссер. Если сравнивать его с западной литературной традицией, то на ум приходит лишь Флобер: та же удивительная