Пламя

Красота неизменно вызывала у меня единственное желание — разрушить её, так как она совершенно не вписывалась в наш уродливый мир. Энтони Бёрджесс Мальчик по имени Гоити Мидзогути, с врождённым заиканием и комплексом неполноценности, находит свой идеал в Золотом храме в Киото, о красоте которого не раз рассказывал ему отец перед смертью: «Нет на земле ничего прекраснее Кинкаку-дзи». Он отправляется туда на служение, и мать надеется, что сын станет преемником настоятеля. Робкий юноша восхищается великолепием храма, и желает убереч...ь его от грешного мира. Однако это очарование перерастает в фанатичность. Мидзогути предстоит череда разочарований: в матери, настоятеле, окружении, после чего он решается на неожиданный поступок. Послушник сжигает Кинкаку-дзи, являющийся для него прибежищем и единственной опорой в чуждом ему мире. Реальную историю поджога храма не мог обойти стороной Юкио Мисима, одержимый гибелью Прекрасного и смертью как таковой. Эта тема легла в основу его романа, по которому Кон Итикава и снял «Пламя». Физически или психологически увечные с присущими им душевными терзаниями и странными влечениями — это любимые Мисимой персонажи. В «Золотом храме» автор исследует внутренний мир замкнутого мальчика, мир сложный и печальный, но столь близкий ему ещё со времён автобиографической «Исповеди маски», если не с самого детства — когда единственным развлечением маленького скрытного Кимитакэ (настоящее имя писателя) было фантазирование. Он привязан к своему герою, и смотрит на жизнь глазами Мидзогути, раскрывая и по-своему совершенствуя его, а также с предвкушением подводя сюжет к фатальной развязке. Но режиссёр занимает нейтральную позицию, он обычный наблюдатель, чьё любопытство не вытекает из каких-либо личностных мотивов, а его картина лишена нигилистического настроения, характерного одному из самых эксцентричных японских драматургов. Хотя в фильме всё же есть что-то мисимовское. Итикава тоже срывает маски, изобличая человеческую ничтожность: монахи эгоистичны и подвержены обычным соблазнам, и лицемерны как перед прихожанами, так и перед друг другом, тогда как храм является лишь средством прибыли в обществе потребителей. Однако прежде всего режиссёра интересуют последствия и, конечно, причины, толкнувшие послушника на кощунство. Выстраивается цепь событий от прошлого к настоящему, через светлые воспоминания о рефлексирующем отце и холодные отношения с аморальной матерью, через влияние циничного друга-калеки и порочного настоятеля, которого герой застал в обществе гейши. И в центре всего неизменно возвышается Золотой храм — как дар судьбы и одновременно преграда к пресловутой свободе. Не спасает и эскапизм, напоминающий о ненавистном мире, что лишь предлагает обещание какого-либо очарования, превосходную иллюзию тайной сути бытия, но в действительности несёт в себе бесконечную пустоту, которую мы сами наполняем разными смыслами. Это ничто, по Мисиме, и есть основа Прекрасного, в чём Мидзогути и обрёл единственный смысл. И, предавая Кинкаку-дзи огню, он в то же время убивает в себе зачатки человечности. Им движет не жажда Геростратовой славы, а непонимание себя и окружающего мира, отвергнувшего его. В финале романа герой спокойно закуривает сигарету и бросает необычную и в чём-то ироничную для автора фразу: «Ещё поживём». Через четырнадцать лет Юкио Мисима совершит самоубийство, что спровоцирует ещё больший интерес к его творчеству, которое будут исследовать сквозь призму рокового дня. Есть в этом некое сходство: Мидзогути уничтожает Прекрасное, писатель — себя. Оба эти поступка возможно расценивать как приступ безумия или протест миру, не оправдавшему их ожиданий. И пусть восстановленный в первозданном виде Золотой храм до сих пор стоит на том же месте, а Мисима продолжает жить в собственных произведениях, где-то глубоко они обрели то, что искали. Наверное, так и можно изгнать из себя то самое сартровское «существование», избавиться от его бремени, «очиститься», примириться с собой.Скрыть