Покаяние. Все комментарии

Фильм «Покаяние», снятый за три года до начала «перестройки» и «гласности» (и все эти три года находившийся «на полке»), можно назвать одним из самых пронзительных и гуманистических произведений советского кино. Творение Тенгиза Абуладзе великолепно, с необычайной эмоциональной силой, показывает нам трагедию миллионов людей, ставших — в той или иной степени — жертвами одного из самых бесчеловечных тоталитарных режимов в истории. Но было бы ошибочно сводить смысл фильма лишь к демонстрации ужасов тоталитаризма, режиссёр явно пытался осмыслить не... только судьбы тех, кто не пережил лихие годы тирании, но и тех, кто остался жить после смерти тирана, тех, кто несмотря на спокойное, «сытное» время, рано или поздно столкнётся с тяжёлым наследием прошлого. История, показанная в «Покаянии», не указывает прямо на СССР 1930-х годов: пусть персонажи фильма говорят по-грузински и носят грузинские имена, но при этом диктатор Варлам Аравидзе косплеит известного австрийского художника, а уж его суровая госбезопасность, облачённая в рыцарские латы и рассекающая на лошадях, равно как и импровизированная сцена то ли допроса, то ли суда с ожившей «Фемидой», соблазняемой приближённым тирана, и вовсе отдают какими-то средневековыми мистериями. Но вряд ли дело было в «эзоповом языке» — уж слишком прозрачны намёки на сталинизм, показанные в кинокартине, вроде бериевского пенсне диктатора или взрываемых церквей. Скорее, отходя от сугубого документализма, режиссёр подаёт события в форме фантасмагорической притчи, насыщенной множеством символов: тот же Аравидзе выглядит не просто аллюзией на Сталина и даже не столько собирательным образом тоталитарного диктатора, сколько дьяволом, «отцом лжи» и Великим Инквизитором в одном лице, возводящим на Земле свой собственный ад. Что по настоящему пронзает до глубины души в «Покаянии», так это показанная нам жизнь при режиме тирана. Во время просмотра буквально чувствуешь весь тот страх, в котором жили люди во времена диктатуры, как они боялись за себя и своих близких, дрожали за тех, кто попал в тиски режима, и, в отличие от всевозможных «тоталитарных антиутопий», снятых современными киноделами, от происходящего на экране невозможно абстрагироваться, оно заставляет переживать боль и страдания героев почти как собственную боль. И чтобы передать эту боль, не обязательно непосредственно показывать пытки и расстрелы: щемящая сцена с брёвнами, на срезах которых осуждённые вырезали свои имена, словно знак близким людям о том, что они ещё живы, и их близкие, идущие по грязи и отчаянно ищущие эту «последнюю весточку», куда более красноречива. Но тиран умирает и наступает тягучая эпоха застоя. Невестка забрасывает портрет «товарища Варлама» в пыльный угол с молчаливого согласия родного сына, чтобы предаться плотским утехам. Но прошлое всё равно напомнит о себе, и совсем не потому, что дети остались не только у палачей, но и у жертв. Годы паранойи, доносительства и раболепия оставили неизгладимый отпечаток на душе народа, равно как и безжалостное уничтожение людей, интеллигентных в хорошем смысле этого слова. И не зря в фильме звучат слова о «дороге, которая не ведёт к храму» — можно вновь отстроить храмы, но есть ли шанс вернуть то, что было уничтожено за годы тоталитарного мракобесия? Возродить подлинную духовность, уважение к своей истории и народу, к себе и ближнем своему? Вердикт — сжимающее сердце произведение с глубокой моральной составляющей, необыкновенным эмоциональным воздействием и приятным аудио- и видеорядом. Однозначный шедевр, заслуживающий самой высокой оценки. 10 из 10Скрыть

«Когда в обществе тонет высшее, а под высшим я подразумеваю духовную высоту, ибо все остальные высоты показные, и торжествует низменное, это предвестник катастрофы». Тенгиз Абуладзе. Есть фильмы, которые являются знаковыми, переломными для целой эпохи, страны, миллионов людей. Картины, которые являются не просто художественным произведением, но морально-нравственным ориентиром в сознании нескольких поколений зрителей и остаются таковыми через десятилетия. «Покаяние» Тенгиза Абуладзе — третий, завершающий фильм его трилогии, первые два котор...ой «Мольба» и «Древо желаний». В рабочих тетрадях фильма «Древо желаний» Абуладзе сделал запись: «Как же нам не хватает сил, чтобы любить друг друга. Может фильм плачет о мире без любви? Идея фильма: люди, проснитесь!». Все три картины объединяет общая, извечная тема — борьба добра со злом, проблема постоянного пришествия зла в этот мир. Идею создания фильма Тенгиз Евгеньевич вынашивал с тех пор как услышал рассказы невиноосужденных и репрессированных в 30-е годы. В Грузии нет семьи, которая не пострадала тогда. Эти истории потрясли режиссера, так появилась задумка снять «Покаяние». Незадолго до начала съемок Абуладзе попал в страшную автокатастрофу, после которой долго не приходил в себя. Очнувшись, Тенгиз Евгеньевич сказал, что остался жить, чтобы сделать очень важный фильм о покаянии. Картина рассказывает об ужасе времени, в котором торжествует зло, прикрываясь волей народа, масс. «Большинство решает все», «нравственно то, что полезно для общего дела», «если мы захотим, мы поймаем кота в темной комнате, даже если его там нет», — такими аргументами доказывает свою правоту главный злодей Варлам Аравидзе, символизирующий дьявола в картине. Фамилии Аравидзе нет в грузинском языке, её образовали от слова «аравин», которое означает «никто», точнее вершитель судеб, градоначальник Аравидзе является никем. Фильм полон аллюзий и метафор. Варлам — это собирательный образ тирана, зла в обличии человека. В нем угадываются и Гитлер, и Сталин, и Берия. А его имя ассоциируется с библейским Варлаамом, что значит «губитель народа». Режиссер показывает через этого персонажа, что дьявол бездарен. И поэтому ему нужен тот, в ком есть Божья искра. Таким человеком в картине является художник Сандро Баратели, семья которого подверглась преследованию и жестокому уничтожению. Супругу Сандро, красавицу Нино, сыграла дочь режиссера Кетеван Абуладзе. «Представители «голубой крови», аристократы», — издеваясь, с усмешкой бросает Варлам художнику, который пришел к нему с просьбой не разрушать храм, простоявший в городе на протяжении многих веков. «Разрушить храм — это перерубить корни, которые питают и духовно обогащают народ. Это, как бросить в костер произведения Гомера, Данте, Толстого, уничтожить музыку Баха, Шопена, Моцарта, разрушить Собор Св. Петра в Риме или храм Светицховели», — в отчаянном порыве пытается объяснить Баратели. Но получает в ответ циничную ухмылку. Тема веры и фарисейства проходит через весь фильм. Автор картины говорит не о конкретной религии, а противопоставляет веру со злом и деспотизмом отдельного человека, возомнившего себя всемогущим, для которого есть только один Бог — он сам. Подобно инквизиции, смертоносная волна, которая пришла к власти, истребляет, на корню пресекает полет души человека, потому что сама не достигает тех вершин. И хочет всех подогнать под свой рост. «Мазня некоторых живописцев носит индивидуалистский характер. Эти анархисты — враги нации. Их нужно уничтожить», — так рассуждает Варлам, увидев в доме Баратели вдумчивую, глубинную живопись. За квартиры и грамоты приспешники Аравидзе сажают в тюрьму целыми семьями ни в чем не повинных людей. Время Варлама настолько абсурдно, что Абуладзе показывает его с помощью абсурдных же средств. «Из каждых трех, четвертый — враг», «так и быть — посадим всех!», «труп надо арестовать», — обычные фразы тирана. Здесь вспоминаются строки Микеланджело: «Отрадно спать, отрадней камнем быть. О, в этот век, преступный и постыдный, — Не жить, не чувствовать — удел завидный…» Действие фильма происходит, образно говоря, нигде, никогда и всегда. Драма и трагедия, которые разворачиваются в «Покаянии», извечны и известны ещё с библейских времен. В фильме есть эпизод, когда Варлам пришел в дом Баратели, прикрываясь маской добродетели. И, словно комедиант, цинично кривляясь, читает 66 сонет Шекспира: «Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж. Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье…» Словно на картинах Иеронима Босха, апокалиптическое царство зла завладело страной. Но даже в самые страшные времена в страданиях людей присутствует надежда на спасение. В фильме есть гениальная сцена с бревнами, на которых ссыльные вырезали свои имена и адреса мест пребывания, чтобы родные могли узнать, что они живы. Когда в город привозили бревна, жены, матери, дети осужденных бежали на вокзал, чтобы найти на срезах имена своих родных. Одна женщина плачет, разговаривая и гладя срез бревна, на котором нашла заветные слова. Эту роль пронзительно сыграла Мзия Махвиладзе — актриса Тбилисского театра, жена Тенгиза Евгеньевича. Режиссеру и его семье выпала доля пройти испытания, через которые проходили герои его фильма. КГБ следило за Абуладзе, отснятые материалы под разными предлогами уничтожались, картину несколько раз пытались закрыть. И если бы не помощь и поддержка Эдуарда Шеварднадзе, который плакал, читая сценарий фильма, мы, возможно, никогда бы не увидели его. На премьере фильма, после долгого молчания, он сказал: «Это очень нужный фильм. Я потрясен. Спасибо». Картина практически поменяла политический строй страны, была удостоена множества наград, но не была понята современниками. Тенгиз Абуладзе — один из лучших режиссеров не только грузинского, но и всего советского кинематографа. Трудно переоценить его вклад в культурное и духовное наследие страны. Он создал фильмы, которые живут вне времени. «Покаяние» — пронзительный, гуманистический, мощный, отрезвляющий фильм. Он говорит о том, что расплата придёт. Через поколения, через детей и внуков, но она настигнет. Герои фильма расплатились за грехи, но какой страшной ценой! «Фильм», на мой взгляд, входит в число лучших кинопроизведений мира. Он задает векторы, заставляет задуматься о духовной нищете общества, переосмыслить все ценности. И заканчивается открытым финалом — сценой, ставшей самой известной в фильме. По улице, названной именем Варлама, идет одинокая старушка (её сыграла великая грузинская актриса Верико Анджапаридзе). Она стучит в дом Кетеван Баратели, дочери Сандро и Нино, и спрашивает: «А эта дорога приведет к храму? — Это улица Варлама, не эта улица ведет к храму. — Тогда зачем она нужна, к чему дорога, если она не ведет к храму?».Скрыть