Порнократия. Все комментарии

Порнографический артхаус — дело, казалось бы, привычное. Обилие сцен интимного характера призвано для олицетворения авторской мысли в кадре, а не для эрекции у мужской половины зрительного зала. Наверно, нет ни одного режиссёра независимого кино, который бы хоть единожды не прибегнул к этому приёму. В данном случае, режиссёр женщина, а камера в женских руках дело подозрительное и опасное. На деле же получилось гламурная порно-драма с типичной артхаусной идеей и заунылыми философскими диалогами. Для начала стоит заметить, что оригинальное на...звание фильма «Анатомия ада» в России приобрело ужасное и бессвязное «Порнократия», в результате чего сильно пострадала авторская задумка. Фильм повествует о Мужчине и Женщине, которая выступает в качестве его зеркального отражения, воплощения тёмной стороны его души. Идея, мягко скажем, в духе «Депрессии» Ларса фон Триера, но в руках Катрин Брейлла приобретает некий особенным оттенок, взгляд на проблему сквозь призму женского восприятия. Главная проблема фильма — взаимоотношения двух полов, и режиссёр, вроде бы, не должен открыто принимать ту или иную сторону. Увы, у Катрин Брейлла не получилось абстрагироваться от женской солидарности. Она готова заплатить Ему, чтобы Он в течение четырёх ночей просто смотрел на неё. Ничего больше, только взгляд. На этом, пожалуй, сюжет начинается и заканчивается, так как дальнейший час мы будем лицезреть одну и ту же картинку и вслушиваться в сложные диалоги, которые отнюдь не лишены смысла. Главным минусом фильма я считаю его однообразие. Одна комната, два героя, одна интонация речи, одна тема разговора. Разумеется, этому фильму не нужна динамика, но насыщенности очень не хватает, от чего происходящее на экране начинает утомлять. Диалоги, как я уже сказал, не лишены смысла, но увы, воспринимать их очень сложно в виду абсолютного отсутствия эмоций. Он: Мужчина не может давать жизнь. Он её берёт. Она: Он даёт смерть, а следовательно, вечную жизнь. Мужчина и женщина — два мира, которые находят друг в друге начало и конец. Замкнутый круг, по которому мы ходим день ото дня с момента сотворения мира. Главные герои выступают в роли Адама и Евы, судьи и подсудимого, Он осуждающе качает головой, а она и не нуждается в его одобрении, она хочет только говорить, доносить свои мысли до его слуха и не больше. Фильм целиком и полностью основывается на словах, и его можно было бы назвать последователем знаменитой Догмы-95, если бы не обилие красивых постановочных сцен и крупных планов. Фильм выглядит чересчур напыщенно и гламурно, что создаёт ощущение театральности и уносит наше восприятие всё дальше и дальше от реальности. Что касается игры главных и, пожалуй, единственных актёров, то сказать о них по сути нечего. Безэмоционально, инертно, они будто читают свой текст, не задумываясь над сказанными словами. В целом, фильм не цепляет, не оставляет осадка, и дело не в том, что кто-то его не понял, цело сугубо в подаче материала. Идея хороша, на её основе можно было снять отличное философско-рассудительное кино, но увы, в данном случае не получилось. 4 из 10 за идеюСкрыть

Припудренный свежим дерьмецом мир пробуждался, с беспечной лёгкостью сбрасывая с себя в утиль оковы прошлой бурной ночи, а непаханный горизонт рассвета звал к себе для продолжения всякого рода занимательного промискуитета, не обязательно с блэкджеком и шлюхами, но точно не без презренного группового секса и щекотания за щекой хорошо настроенным индуктором. Впрочем, на сей раз жизнь молодого поджарого гея, отправившегося в очередной вояж в кожаный бар для съема крепких бойлаверов, совершила неожиданный поворот, и он заключил странный и отнюдь не... взаимовыгодный договор. Не с Дьяволом, хотя, наверное, с ним было бы намного предпочтительнее. Феминистический дискурс в карьере французской писательницы и режиссёра Катрин Брейя является в сущности главным художественным аргументом ее творчества и по гамбургскому счёту тотальным оправданием оного, что бы себе не позволяла вконец утратившая чувство меры и вкуса к первой половине нулевых досточтимая авторша, сумевшая резко снизить градус неадекватности лишь после выхода в 2007 году лесбийского софткора «Тайная любовница». Однако даже не в подражании Кристевой, Сиксу или Иригарэй заключается косная суть мировоззрения Брейя, разве что развившаяся вместе с эпическим ЧСВ болезнь постмодернизмом со всеми своими многочисленными кунштюками успешно довела француженку до терминальной стадии феминизма головного мозга с овладевшей всем ее сознанием идеей, что мол все мужики таки козлы, хотя, судя по обширной фильмографии Брейя, в особенности имеющей собственноручную литературную подоснову, бабы дуры тоже рулят. Пика же радикальный авторский феминизм, умноженный на очевидные в порядке гнусного и грустного возрастания нигилизм, мизантропию и недотрах, достиг в картине 2004 года «Анатомия ада», по-видимому закрывшей для постановщицы окончательно тему гинекологического процесса познания женщины, которая, кажется, и сама толком не знает что хочет, кого хочет, когда хочет и где хочет; но ЧСХ только хочет, и в своем неутомимом голоде все сильнее отходит от канонов какой бы то ни было женственности, пускай и навязанной сверху этими мерзкими мужланами, в ускоренном порядке превращаясь по собственному велению в озверевшее существо с весьма впечатляющими половыми притязаниями, и мало в чем отличаясь на выходе от доморощенных маньяков с ножом в левой руке и резвым младшим братом в правой; излишне детальное внимание сексуальному аспекту, конечно же, говорит о том как слишком по-своему понимает постулаты феминизма Катрин Брейя, и хоть между «Настоящей девчонкой» и «Анатомией ада» был временной пласт почти в двадцать лет, явственного ощущения мировоззренческого авторского роста не замечено — только героини вышли из возраста спелых девственниц, преобразившись в зрелых двинутых тян, для которых любой кун(нилингус) лишь предваряет собой основной шахсей-вахсей с кровью, пытками и поиском глубинного смысла. Само собой, «Анатомия ада» стала откровенно безнадежно вычурной лентой, в которой сомнительно возвышенная философия без отчетливой пропасти между М и Ж, высказываемая напрямую, хотя и с многозначительно задумчиво-пилоткострадальческим выражением морды лица (хотя в картине сильнее всего страдает как раз таки сантамария главной героини, как и хуанпедро главного героя, успевший где только не погостить и всем угоститься), незабвенно утонула в ярко выраженной форме исключительно физиологического эпатажа, тривиально плывя по поверхности насущной символики, но имея в своем активе пресловутый генитальный арсенал, часто весьма устрашающий за счет бестактной некрасивости и без того порнографических сцен, в которых, впрочем, приятное с полезным поделено на ноль, ибо секс сексом, а изумительно кричащие (не от оргазмического наслаждения) перверсии — по расписанию, и преподнесенные с должной долей авторских наваждения, возбуждения, ублажения — хотя и без зоофилии, некрофилии и прочего протохардкора. В назидание всем тем мужчинам, для которых весь женский род от Евы Адамовны до Кончиты Томасовны воспринимается лишь как вкусная мясная щель с ножками, по Брейя весь род мужской низведен до пресловутого прокачанного агрегата с ускользающей ориентацией и никакущими этическими принципами. Впрочем, на фоне бесспорной лоб(к)овой морали ленты, повторенной чуть ли не дословно за своим литературным первоисточником, представляющем из себя помесь радикального манифеста «я не такая, я в плену» и ядреного потока сознания, подобная акцентация смотрится весьма странно, ибо четырехдневное бдение безымянного гея над не менее безымянной героиней, вместо души обнажившей свой эгегей, не завершается ровным счетом никак, а все возможные ответы на поставленные вопросы оказываются до абсурда ненужными. Картина оказывается концептуально изможденной и вторичной, ее киноязыковой набор распадается на элементы бессвязной гиперреалистичности, раздвигающей разве что ноги, чем сознание, да и то как-то слишком вяло, и не менее беспощадной в своей протоколированности сюрреалистичности, в совокупности не позволяя принять ленту как нечто гармоничное и созидательное, речи о равноправии и достижении понимания не идет даже на периферии, коль внешнее пространство ленты густо залито весьма несвежими выделениями. Брейя демонстрирует хтоническую сущность женщины, и чтобы ее познать — хотя реально ли познать непостижимое?! — наверняка стоит убить в самом себе и вообще Бога.Скрыть

Я благодарна подруге, которая посоветовала посмотреть этот фильм после того, как мы обе столкнулись с гомосексуальностью так близко, что необходимо было проанализировать истоки этого феномена. Хотя в «Порнократии» выдвигается лишь одна из причин, почему мужчины склоняются к своему полу, но она такая глубинная, архетипическая, подсознательная, что нельзя не проникнуться уважением к автору (и книги, и фильма) — Катрин Брейя — за попытку взломать эти защитные покровы мужской психики. Кому-то некоторые кадры могут показаться мерзкими, отвратите...льными, шокирующими. Я не могу их назвать таковыми, потому что в данном случае это — мучительный способ познания Другого. Здесь нет личностей и игра актеров, в общем, даже несущественна. Сюжет минимален, диалоги героев кажутся несколько искусственными, перегруженными смыслами, но от того не менее ценными. Они настолько философичны и глубоки, что хочется их записывать. Высказывание мужчины: Мы надеемся, что интимность комнаты сближает, но всё хуже. Мы пьем, потому что у нас нет никаких мыслей друг для друга. Юноша или девушка — нет никакой разницы, когда они предлагают себя любому в своей тленной плоти, когда предлагается отверстие в этой плоти. Тогда мне нечего больше смотреть и не о чем говорить. Мне нужен алкоголь.. . мне нужно забыть это скотство, это одиночество. Высказывание женщины: На самом деле они боятся, что женщины не будут им принадлежать. Они не верят в обязательность свободы. Они потрясают своим висячим замком, своим рецептом целомудрия, своей тупой моралью, потому что всегда нуждаются в самоутешении. Тем не менее, они прекрасно знают, что не нужно требовать доказательств, потому что тогда нет истинности в любви. На самом деле они никогда не понимали, что мы такое. Они боятся нас, как дети боятся темноты. Хотя можно сказать, что нет здесь и Мужчины и Женщины, а есть — маскулинность и фемининность как некие полумифологические общекультурные конструкты. Неслучайно, мужчину представляет гей — индивид, сошедший с дороги классической маскулинности. Может быть, именно им отчасти приоткрывается та нагота бытия, заставляющая их чувствовать страх и перед женской витальностью, вульгарным биологизмом её природы, и перед чем-то неведомым, непознаваемым классическим мужским средством — через рацио. Собственно, об этом и фильм. Мужчина, осознающий истоки своей гомосексуальности, говорит о «пугающей непристойности», «пагубной ничтожности» и «отвратительной лжи женской мягкости». И он прав. Всё это есть, но об этом не только не говорят, но и предпочитают скрывать от самих себя. Ведь осознание этого ведёт к эстетической и какой-то ещё более глубокой пропасти между полами, подавляющей и извращающей половой инстинкт. Знание этих вещей играет против Жизни. Хотя в этом случае не слишком логичным выглядит совокупление героев. Значит, пугающая неведомая мягкая темнота женской утробы, дионисийское начало, несмотря на аполлоническое мужское отторжение, несёт притягательную силу, которой невозможно сопротивляться. Хотя этот половой акт может быть объяснен намеренным погружением в отвратительное (с точки зрения гомосексуалиста) женское лоно с целью познания. Надо сказать, контраст между поразительной красотой лица героини и антиэстетической бесструктурностью её гениталий (да простят меня все женщины, которые так не считают) помогает лучше уловить «анатомию ада» — именно так в оригинале называется фильм. Посмотрев его, я более ясно поняла, что категории чистоты и скверны, без которых немыслима религия, происходят в том числе из мужского страха перед проявлениями женской физиологии. В самом деле, почему менструальная кровь — это нечистота? Потому что она непонятна для мужчин и пугает их. Они назвали это скверной и придумали ещё тысячу условностей, чтобы «защитить женщин от самих себя». Для кого этот фильм? Точно не для счастливых влюблённых, не для благополучных состоявшихся отцов и матерей семейств. Он для тех, кто не боится заглянуть в закоулки подсознания, ищет тёмные начала и бездну в отношениях мужчин и женщин, кто задаётся вопросами о связи гомосексуализма и понимании прекрасного. В общем — не для счастливых и гармоничных в своей любви. Любви в «Анатомии ада» нет и быть не может, как не может её быть в аду в принципе. 7 из 10Скрыть