Смерть

Смеркалось. Трое неимоверно тупых херувимов, которым что есть мочи ударил спермотоксикоз в голову, умертвив там успешно немногочисленные извилины верхние и приведя в боевую готовность нижние, решили развлечься, да так чтоб самим потом не было стыдно вспоминать готовящийся вечер томный. Сняв для будущего сугреву двух не менее тупых, чем они сами, подвижниц широких римских трасс, ребята отправились поздней лунной ночью в густой лесок для снятия естественных потребностей и ожидая такой же взаимности от наивных дам, честно посчитавших, чт...о их везут лишь на понюшку одуванчиков. Но все, само собой, пошло по совершенно иному сценарию, ибо иногда не стоит устраивать бурные потрахушки на могилах суровых римских гладиаторов. Чревато-с. Дебютной картине итальянского постановщика Раффаэле Пиччио «Обреченные на смерть», в 2011 году сумевшей вызвать нехилые бурления шваха среди особо впечатлительных анонов с моралфажеством головного мозга и раковой латентной тягой ко всему непростительно хардкорному, на самом деле просто не повезло с годом премьеры. В то время как итальянская Фемида с особым усердием решила прикрыть ванильный гарем самого сексуального миллиардера и телемагната мира Сильвио Берлускони, раскрутив до состояния педоистерии «дело Руби» — сферической силиконовой няши и явно не девственницы, синьор Пиччио на одном из локальных жанровых фестивалей представил свой фильм, до краев полный всякого рода неполиткорректностей, в первую очередь касающихся женского пола, на котором трое мохнатых ахалтекинцев отрабатывают весьма удовольственно многочисленные приемы ББПЕ, и даже по завершению процедур, процесс оной мизогинии продолжается, обрастая все более отталкивающими подробностями, которыми режиссёр, конечно же, упивается. К тому же режиссёр без зазрения совести вдохновился событиями реальными, имевшими место в далеком 1975 году в коммуне Сан Феличе Чирчео, в которой трое героев собственного комплекса неполноценности в течении двух суток жестко карали двух девушек, покуда первая не умерла в муках, а вторая вырвалась из этого ада и таки выжила. И все бы было хорошо и замечательно, если б, воспользовавшись этой прискорбной историей, Пиччио пришил в свой безмятежно жестокий фильм хоть какую-то, но конечную в своей философской завершенности авторскую мысль, кроме той что негоже проявлять «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» в прямом смысле занимаясь на них любовью, тем более без обоюдного согласия. Даже по довольно консервативным меркам эксплуатационного кинематографа, в котором за дикой жестокостью и девиантной избыточностью по обычаю таится превентивная мораль в вакууме, «Обреченные на смерть» на минуте сороковой начинают распадаться на осколки крайне извращенных эпизодов, в которых порнография боли и чистая порнография сливаются в едином танце, впрочем, с нарушенной гармонией, хаотичными тактами и крайне невразумительными па, но совершенно не стыкуются на эстетическом уровне, не говоря уж о пресловутой киноязыковой напоенности, ибо Пиччио выстраивает композиции и мизансцены кадра так, что все самое лакомое тонет в лакунах вечной тьмы, и больная фантазия сама в итоге вольна рисовать здешнее раздолье плоти, а эмпатия исчезает с первых ознакомительных эпизодов, поскольку ни один из пяти героев ленты, распределенных на рабынь и господ (не без Ницше и Гегеля, только в прочтении гопников), не существует на уровне внекадрового жизненного отождествления: это всего лишь функции, за которыми закреплено в сюжете лишь заняться сексом и умереть. Существование даже не гусениц, а амеб, с которыми постановщик поступает соответственно их социальной незначительности, свойственной в общем-то целому легиону авторских современников. Впрочем, по их души придут иные легионеры, из иной эпохи. Меж тем, «Обреченным на смерть» довольно легко вменить исключительную бессюжетность. Если экспозиция ленты, представленная в виде виньетки домашнего видео, только с изощренным насилием и неиллюзорными намеками на межродственную педофилию, немалым образом интригует, то в дальнейшем сюжет ее останется где-то на периферии, а на пленку выплеснется вместе с водой и дитя какой бы то ни было логики и здравого смысла, зато будет немало задорного промискуитета: от грызуна в пилотке до многократного распятия на кресте. Безо всякого весомого рационального объяснения гиперреалистический гиньоль превратится в псевдомистический gore, и в одинаковом положении бесправных жертв окажутся как анальные каратели двух девиц, так и сами красны девицы, которым предстоит второй круг боли и садизма, но теперь уже от окончательно отшибленных от реальности зомби-гладиаторов, не сильно пришедших в восторг от оральных спектаклей подле их склепа. Ave, Caesar, morituri te salutant — но, увы, прошли времена императоров, а некогда славные арены гладиаторских боев заросли плющом или срослись с плотью новых больших городов; и в порыве былой ярости, а также откровенной тупости на руинах амфитеатра, захороненного в зеленой мгле лесов, эти шедшие на смерть и смертью целованные гладиаторы устраивают ад на земле для пяти идиотов, потревоживших их мертвый сон; конец будет немного предсказуем, учитывая заведомое силовое преимущество живых мертвецов над тухлыми живчиками. Вместо более-менее внятной истории мести с феминистическим уклоном Пиччио выдал откровенно неприятный и выразительно мизантропический хоррор на кислых щах, который так и остаётся наполненным недоговоренностями и алогизмами, впрочем, есть в этой замшелой кровавой непритязательности и безусловное торжество авторской свободы, по умолчанию не требующей ни разъяснения, ни даже оправдания. Кесарю — кесарево.Скрыть

Смеркалось. Трое неимоверно тупых херувимов, которым что есть мочи ударил спермотоксикоз в голову, умертвив там успешно немногочисленные извилины верхние и приведя в боевую готовность нижние, решили развлечься, да так чтоб самим потом не было стыдно вспоминать готовящийся вечер томный. Сняв для будущего сугреву двух не менее тупых, чем они сами, подвижниц широких римских трасс, ребята отправились поздней лунной ночью в густой лесок для снятия естественных потребностей и ожидая такой же взаимности от наивных дам, честно посчитавших, чт...о их везут лишь на понюшку одуванчиков. Но все, само собой, пошло по совершенно иному сценарию, ибо иногда не стоит устраивать бурные потрахушки на могилах суровых римских гладиаторов. Чревато-с. Дебютной картине итальянского постановщика Раффаэле Пиччио «Обреченные на смерть», в 2011 году сумевшей вызвать нехилые бурления шваха среди особо впечатлительных анонов с моралфажеством головного мозга и раковой латентной тягой ко всему непростительно хардкорному, на самом деле просто не повезло с годом премьеры. В то время как итальянская Фемида с особым усердием решила прикрыть ванильный гарем самого сексуального миллиардера и телемагната мира Сильвио Берлускони, раскрутив до состояния педоистерии «дело Руби» — сферической силиконовой няши и явно не девственницы, синьор Пиччио на одном из локальных жанровых фестивалей представил свой фильм, до краев полный всякого рода неполиткорректностей, в первую очередь касающихся женского пола, на котором трое мохнатых ахалтекинцев отрабатывают весьма удовольственно многочисленные приемы ББПЕ, и даже по завершению процедур, процесс оной мизогинии продолжается, обрастая все более отталкивающими подробностями, которыми режиссёр, конечно же, упивается. К тому же режиссёр без зазрения совести вдохновился событиями реальными, имевшими место в далеком 1975 году в коммуне Сан Феличе Чирчео, в которой трое героев собственного комплекса неполноценности в течении двух суток жестко карали двух девушек, покуда первая не умерла в муках, а вторая вырвалась из этого ада и таки выжила. И все бы было хорошо и замечательно, если б, воспользовавшись этой прискорбной историей, Пиччио пришил в свой безмятежно жестокий фильм хоть какую-то, но конечную в своей философской завершенности авторскую мысль, кроме той что негоже проявлять «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» в прямом смысле занимаясь на них любовью, тем более без обоюдного согласия. Даже по довольно консервативным меркам эксплуатационного кинематографа, в котором за дикой жестокостью и девиантной избыточностью по обычаю таится превентивная мораль в вакууме, «Обреченные на смерть» на минуте сороковой начинают распадаться на осколки крайне извращенных эпизодов, в которых порнография боли и чистая порнография сливаются в едином танце, впрочем, с нарушенной гармонией, хаотичными тактами и крайне невразумительными па, но совершенно не стыкуются на эстетическом уровне, не говоря уж о пресловутой киноязыковой напоенности, ибо Пиччио выстраивает композиции и мизансцены кадра так, что все самое лакомое тонет в лакунах вечной тьмы, и больная фантазия сама в итоге вольна рисовать здешнее раздолье плоти, а эмпатия исчезает с первых ознакомительных эпизодов, поскольку ни один из пяти героев ленты, распределенных на рабынь и господ (не без Ницше и Гегеля, только в прочтении гопников), не существует на уровне внекадрового жизненного отождествления: это всего лишь функции, за которыми закреплено в сюжете лишь заняться сексом и умереть. Существование даже не гусениц, а амеб, с которыми постановщик поступает соответственно их социальной незначительности, свойственной в общем-то целому легиону авторских современников. Впрочем, по их души придут иные легионеры, из иной эпохи. Меж тем, «Обреченным на смерть» довольно легко вменить исключительную бессюжетность. Если экспозиция ленты, представленная в виде виньетки домашнего видео, только с изощренным насилием и неиллюзорными намеками на межродственную педофилию, немалым образом интригует, то в дальнейшем сюжет ее останется где-то на периферии, а на пленку выплеснется вместе с водой и дитя какой бы то ни было логики и здравого смысла, зато будет немало задорного промискуитета: от грызуна в пилотке до многократного распятия на кресте. Безо всякого весомого рационального объяснения гиперреалистический гиньоль превратится в псевдомистический gore, и в одинаковом положении бесправных жертв окажутся как анальные каратели двух девиц, так и сами красны девицы, которым предстоит второй круг боли и садизма, но теперь уже от окончательно отшибленных от реальности зомби-гладиаторов, не сильно пришедших в восторг от оральных спектаклей подле их склепа. Ave, Caesar, morituri te salutant — но, увы, прошли времена императоров, а некогда славные арены гладиаторских боев заросли плющом или срослись с плотью новых больших городов; и в порыве былой ярости, а также откровенной тупости на руинах амфитеатра, захороненного в зеленой мгле лесов, эти шедшие на смерть и смертью целованные гладиаторы устраивают ад на земле для пяти идиотов, потревоживших их мертвый сон; конец будет немного предсказуем, учитывая заведомое силовое преимущество живых мертвецов над тухлыми живчиками. Вместо более-менее внятной истории мести с феминистическим уклоном Пиччио выдал откровенно неприятный и выразительно мизантропический хоррор на кислых щах, который так и остаётся наполненным недоговоренностями и алогизмами, впрочем, есть в этой замшелой кровавой непритязательности и безусловное торжество авторской свободы, по умолчанию не требующей ни разъяснения, ни даже оправдания. Кесарю — кесарево.Скрыть

Артуру с любовью Итальянская ветвь хоррора, как её называют, давно завяла, упокоившись во мраке вечной ночи именами Марио Бавы, Риккардо Фреда, Лючио Фульчи, Антонио Маргерити или в благородной пенсии Умберто Ленци. Изредка дававший о себе знать Ламберто Бава тоже, очевидно, ныне ушёл на покой, а Микеле Соави ещё в 1990-е отошёл от хоррора. Но иногда в прокат выходят italian horror movie, заставляя пускать ностальгическую слезу многочисленных поклонников этого направления. Некий Рафаэль Пиккио в 2011 году дебютировал одним из та...ких хорроров. Он, очевидно, получал вдохновение в недрах итальянской школы ужасов, оттого использует кадры из «Кровавого палача» Массимо Пупилло. Даже сюжет его фильма несколько соприкасается с давней историей о воскресшем средневековом палаче. А ещё Пиккио вдохновлялся реальными убийствами 1975 года, совершёнными в одной из итальянских коммун, а потому попытался воспроизвести на экране муки и страдания двух иностранных девушек, которых жестоко насилуют трое отморозков в лесу. Не будем забывать и истории о гладиаторах, особенно привычными для Голливуда 1950—1960 гг. Они были рабами, вполне не фигурально обречёнными на смерть. Постановщик, будучи дитём своей эпохи и помня заветы покойного дедушки Хершелла, не мог не включить gore-элементы, а также антураж слэшера. Пролог, имитирующий home video, настраивал на не просто бескомпромиссную резню, а на хоррор с фрейдистскими мотивами, где будет как-то раскрыта заявленная тема педофилии. Рисованные титры придавали ещё больше шарма, так как позволяли надеяться на некий социальный элемент истории, где гладиаторы мстят потомкам древнеримских зевак, на потеху которых и устраивали гладиаторские бои. Все люди обречены на смерть, но у большинства есть отсрочка приговора. У гладиаторов её не было, и почти все они умирали на арене Колизея под довольный свист толпы. Пиккио хотелось усидеть на двух стульях — снять и нечто большее, чем примитивный слэшер, и в то же время сотворить бескомпромиссную резню, где потенциальные убийцы и две их жертвы оказались во владениях призраков гладиаторов, которым безразлично, кого убивать. Режиссёр, образно выражаясь, сам устраивает гладиаторские бои для зрителя, который, по его мнению, требует только хлеба и зрелищ. Оттого тут немало эротических сцен и насилия, но всё подано постановщиком абсолютно без фантазии, так что поневоле затоскуешь по gore-фильмам одарённого беспредельщика Брайана Паулина. Для того чтобы снимать gore, нужно быть немного infant terrible, а Пиккио лишь infant dollar, мечтающий хорошенько срубить деньгу на современной моде на fright flick и попивать винцо на вилле в Сардинии. Оттого постановщик нисколько не заботится об атмосфере и банально о том, чтобы зритель хоть что-то увидал в фильме, где основное действие происходит ночью. Очень недостаёт искусственного освещения, а лунный свет Пиккио использовать не научился. Паулин, конечно, тоже не всегда хорошо снимает, но как забыть разрыв на две половинки обнажённой попки terrible girl, с фонтанами крови и нечеловеческими криками из его «Кровавых свиней». Гладиаторы, впрочем, хороши, выглядят убедительно, но их появления придётся ждать почти до финала. В общем, с какой стороны не подойди к дебюту Пиккио, а с любой он нехорош, так что в оное время постановщика самого бы распяли на кресте за такое развлечение для народа. Впрочем, на фоне совсем серого «Слепого короля», дебют режиссёра может похвастаться хоть нетривиальным сюжетным ходом о восставших гладиаторах, словно специально воскресших для приобщения к боли потенциальных насильников и их несостоявшихся жертв. 5 из 10 Отзыв 2017 г.Скрыть