Сакральный процесс умирания в современной культуре нивелирован до бытийного уровня. Сам человек либо страшится смерти, цепляясь за материальную сферу, либо не готов к ней как к событию, продолжающему не существование физического тела, а путь души. Такое умирание мы наблюдаем в фильме «Смерть господина Лазареску». Финал картины уже заявлен в названии, поэтому зритель просто погружается в дотошное наблюдение за путешествием старика к смерти. Возникает сразу вопрос: зачем режиссер заставляет зрителя ходить по мукам вместе с героем, если никакой загадки нет и сюжет уже известен.
Фильм имеет свою четкую хронологию и герои последовательно едут на скорой как на карете смерти, останавливаясь в разных больницах. Эпизоды в больницах по сути равнозначные в фильме, поэтому для разбора имеет смысл брать либо сцены дома, до того как его увезли, либо сцену в последней больнице, где он собственно и умер. Так как я сосредоточилась на эсхатологическом подтексте, то остановлюсь на последней итоговой сцене.
Скорая объездила две больницы и осталась последняя надежда — третья. Не случайно здесь присутствует числовой символ. Святая троица все же оказалась спасительной в некотором смысле. Ведь в третьей больнице Лазареску Данте Ремус избавился от страданий. Сцена разворачивается в холле, где зевающие медсестры уставше-равнодушно принимают нового больного нехотя — ведь смена уже заканчивается. Врач оценивает положение старика адекватно и наконец-то направляет его на операцию к доктору Ангелу, что само по себе уже на мифологическом уровне историю завершает.
Перед операцией сестрам поручено вымыть и побрить Лазареску. Режиссер буквально фиксирует внимание на этом процессе. Сестры также жалуются на приток больных после аварии, также сетуют на усталость. Но в спасительном третьем месте, которое оказывается альтернативным, наименьшим из зол, Данте Ремуса принимают без злости и агрессии. То ли потому что он уже труп, то ли потому что это сказочное завершение пути («Направо пойдешь коня потеряешь, прямо пойдешь голову потеряешь, налево пойдешь и коня и голову потеряешь»). Здесь Лазареску проходит соответствующий обряд. Его тело обмывают и фактически заворачивают в саван (больничная рубашка), что символизирует чистоту души представляющейся богу. Похоронный ритуал вообще один из самых древних. Контрастно он показан в картине «Овсянки» Федорченко 2010г., где действо напоминает языческую мистификацию. Смерть господина Лазареску более прозаична. Она проста, так как святость происходящего утрачена с появлением новой культуры. Каждое движение несло свое значение, здесь же люди совершают слишком много лишних манипуляций, превращающих смерть в какой-то балаганный незначительный процесс. Но смерть и не показана в романтическом ореоле. Обычная палата, обычный старик, который любит закладывать за воротник. Это не чья-то красивая любимая жена, чью смерть встретили достойно, это ворчливый Лазареску с неприятными запахами. К нему даже собственные родственники не спешат.
Умирание, хоть оно сюжетно еще и не произошло — ему еще предстоит операция, показано в режиме реального времени и реальной обстановки. Старик пребывает в спокойном положении, то есть покоится => является покойником. Поэтому о нем говорим уже как об умершем. Документальная манера съемки и статичные кадры как будто переносят зрителя в ту самую палату, в которой находится Лазареску. Зритель даже с трудом сможет ем посочувствовать. Режиссер как будто заставляет наблюдать каждую секунду происходящего с особой пристальностью.
Лазареску на протяжении всего фильма терял связь с миром, постоянно находясь в отчуждении от реальности. К последнему эпизоду он уже перестал воспринимать окружающее пространство вообще и лишился речи. Но ему уже и не надо говорить — все описано в его карте. Врач так и отвечает: «Теперь нам не нужно его согласие».
Фильм «Смерть господина Лазареску» показывает собственно смерть без богобоязненности, но и без цинизма, несмотря на то, что врачи постоянно отпускают едкие замечания в сторону страдающего. Здесь умирание всё еще имеет высшую ценность, но значение этого процесса завуалировано от посторонних глаз. И только, когда старика начинают готовить к операции, он в своей беспомощности остается наедине со смертью, отдав ей свое тело. Картина имеет мифологическую религиозную структуру, что подтверждается именами героев (Лазарь, Данте, Авраам, Ангел). Таким образом, Пую заставляет нас увидеть значение не только жизни, но и смерти человека. Как бы мы её не принимали — таинство все равно останется сакральным, но уже на других пластах реальности.
Сакральный процесс умирания в современной культуре нивелирован до бытийного уровня. Сам человек либо страшится смерти, цепляясь за материальную сферу, либо не готов к ней как к событию, продолжающему не существование физического тела, а путь души. Такое умирание мы наблюдаем в фильме «Смерть господина Лазареску». Финал картины уже заявлен в названии, поэтому зритель просто погружается в дотошное наблюдение за путешествием старика к смерти. Возникает сразу вопрос: зачем режиссер заставляет зрителя ходить по мукам вместе с героем, если никакой за