Комментарии и отзывы о фильме "Странный цирк" (2005)

Глубоко постигни этот мир снов, который проходит в мгновение ока. Ходзё Сигэтоки, «Послание мастера Гокуракудзи», XIII век н. э. «Странный цирк» в пространстве киноискусства (но не в пространстве творчества Соно) работа не столько странная, сколько, в поверхностном взгляде, неоднозначно ориентированная: на его арену заглядывают и любители «мясных» деликатесов, и поклонники неординарного авторского кино, склонные к философским копаниям в любом материале. Однако ответом и тех и других на просмотренный спектакль чаще всего является непонима...ние, или, в более сильной реакции, — отвращение. Стоит ли говорить про тех несчастных, кто попадает в цирк Соно по ошибке? Им пора выставлять режиссеру иски за разбитые в праведном гневе собственные мониторы. Тем не менее «Странный цирк» создан вовсе не для любителей беспощадного топора, кровавого стейка и различных перверсий. Вместо кажущегося многим сложно запутанного триллера, мрачного детектива и извращений-ужасов, внимательный зритель может найти здесь циничную насмешку над соответствующими жанрами, проникнутую серьезными философскими идеями. Алгоритм решения задачи по переводу ужасов «Странного цирка» в глумление над оными (соответственно и над аудиторией любителей этого жанра) в настоящих закулисных разборках приводить нельзя: дело не в субъективном восприятии материала, но в обозначении в этом случае конкретных сюжетных ходов фильма, то есть создании пресловутых спойлеров. Смотрите внимательно, возможно обрящете. Распространятся про великолепное художественное воплощение картины то же едва ли нужно: его отмечают даже многие из тех, кто вышел из «Цирка» с полными пакетами съеденного перед просмотром обеда. Соно, поэт в жизни, остается тонко чувствующим поэтом и в своих экранных работах, где образы, формы и краски всегда оказываются в согласии с единым легким ритмом, независимо от тяжести восприятия их отдельных составляющих. Но «Странный цирк» хорош не только своей оригинальной авторской формой: за кровавыми занавесами «Цирка» лежат весьма любопытные философские идеи. Наиболее сильным, и при этом вполне ясно читаемым в «Цирке» идейным посылом, видится «изгнание из рая»: период осознания ребенком или подростком того, что окружающий его мир — вовсе не сладкая конфетка, а, скорее, горькая пилюля, которую большинство заботливых пестунов подрастающего чада старательно заворачивают в красивый фантик от шоколадного зайчика, забывая о том, что их отпрыск рано или поздно неизбежно заглянет под фальшивую обертку. Подростковые беспокойства и чудачества, обычно сопровождающиеся в разной степени проявленным асоциальным поведением, чаще всего объясняют естественными гормональными изменениями в организме. Без них, безусловно, не обходится, только такие биологические подвижки скорее выступают катализатором процессов познания истинного лица окружающего их мира, чем собственно причиной душевных метаний ребенка. Соно напрямую не предлагает решения этой социально-психологической проблемы, но, возможно, намекает на то, что взрослым стоит задуматься: в очередной раз основательно соврать своим деткам на какой-нибудь их «недетский» вопрос (которые они так любят задавать, и на которые взрослые так не любят отвечать), или, забыв про глумливые взгляды окружающих, всё же честно объяснить своему чаду, что, например, странный дяденька со спутанной бородой это вовсе не проспавший зиму Дед Мороз, а человек, которому негде спать и нечего есть. Глядишь, через несколько лет такому родителю не придется наблюдать своего отпрыска с покрашенным в сине-фиолетовый цвет чубом и торчащим из кармана тюбиком «Момента», хватаясь в ужасе за седеющую голову. Пожалуйста, возражайте: всё это досужие придумки; если у Соно и есть подобное послание зрителю, то облечено оно в такую радикальную форму, что зритель сперва задумается о принудительной отправке режиссера к психиатру, и, если сам к нему не обратится после просмотра фильма, то тогда уже, возможно, начнет искать философские объяснения увиденному. Что же, здесь, извините, не пощечина невинному спящему сознанию, здесь — удар в зубы. По силе как раз равный тому шоку, с каким ребенок в один прекрасный день вдруг начинает наблюдать превращение веселых сказочных декораций в антураж пещеры ужасов. И обратите внимание на музыкальное оформление ленты: саундтрек в большинстве своем «двойной», мастерски составленный и намекающий как раз на то, что происходящее на экране имеет ясное звучание и в философском подтексте. Помимо этого, в «Странном цирке» сложно не заметить тему важности осознания неизбежной смерти тела, уходящую корнями в буддийские духовные традиции. «Разумеется, любой из нас может умереть хоть завтра. Но если думать об этом, жизнь потеряет всякий смысл» — говорит персонаж пьесы-новеллы Акутогавы «Юноши и Смерть». А второй отвечает: «Ошибаешься. Нет ничего более бессмысленного, чем предаваться удовольствиям, позабыв о смерти». Кого же в итоге Смерть (то же персонаж пьесы) забирает первым? Того, кто ее боялся и старался о ней не думать. Что же касается простой мысли о представлении нашей жизни как неком странном цирке, то здесь не нужно останавливаться только на констатации этого факта. Цирк этот странен лишь тем, что в декорациях основных социальных институтов кажется гораздо более понятным и упорядоченным, чем на самом деле является. Однако осознание этой простой истины не должно приводить к духовной анархии: при ней как раз и будут случаться те ужасы, что демонстрируются на переднем плане в «Странном цирке». Соно предлагает освободиться от рабства иллюзий, но не для губящего душу и тело состояния вседозволенности, а для приятия банальной истины: безучастность к страданиям других, а тем более смакование таких моментов, неизменно подвигает нас к духовной гильотине.Скрыть