1912 год. Прачечная. Над тазами и гладильными столами склонились ряды молодых женщин. Их фигуры окутаны густым паром, от которого полутьма сгущается в полную темноту. К девочке на вид лет четырнадцати подкрадывается обрюзгший мужчина и кладет руку на ее талию. Она вздрагивает, выражение ее лица из устало-сосредоточенного превращается в болезненно-напряженное. Застекленевшие глаза, не моргая, смотрят вперед, а тело невольно содрогается от прикосновения его усов к ее шее. Он отходит и продолжает прогуливаться между рядами сгорбившихся фигур. Прачка еще долю секунды продолжает сверлить пустоту, а затем возвращается к работе. В ее глазах нет ни боли, ни отвращения, ни ропота — лишь усталость.
Рабочий день окончен, и женщины выходят на улицу, с наслаждением вдыхая свежий весенний воздух. Неподалеку на самодельной трибуне стоит суфражистка с кипой листовок и пытается привлечь внимание работниц. Большинству из них до нее и до движения в целом нет никакого дела: их головы забиты куда более насущными вопросами. Мод (Маллиган) тоже живет в своем маленьком мирке, смирившись со своей полной лишений, забот и ответственности жизнью, пока по чистой случайности не оказывается голосом суфражисткого движения в Вестминстере. А потом она на себе ощущает собственное бесправие и понимает, что суфражистки — это не только представительницы upper-class, которые могут позволить себе не работать и потому заниматься общественной деятельностью. И не только неуравновешенные экстремистски маргинального вида, забрасывающие камнями витрины магазинов. Это и обычные женщины, любящие жены и матери, которые barely make both ends meet и которых волнуют не только высокопарные вопросы об абстрактном равенстве, но и проблемы, с которыми они сталкиваются каждый день: невозможность защитить себя от сексуальных домогательств на работе и побоев дома; меньшая заработная плата, чем у мужчин, за ту же самую работу; отсутствие прав на собственного ребенка.
Меня, конечно же, привлек актерский состав. Не могло не разочаровать то обстоятельство, что Мэрил Стрип отдано от силы 5 мин экранного времени. Хелена Бонем Картер в роли бесстрашной суфражистки со стажем, которая остается на свободе во многом благодаря горячо любящему ее мужу, остается Хеленой Бонем Картер — немного чудаковатой и зловещей, но не лишенной женского обаяния. Кэри Маллиган отлично справилась со своей задачей, но, как по мне, ее внешность и игра слишком тянули слезу из зрителя.
Немного жаль, что в фильме совершенно не была поднята тема расизма, который имел место среди суфражисток. Я не сторонник апеллирования к угнетению униженных и оскорбленных всех мастей, но, думаю, упоминание о white supremacy помогло бы полнее раскрыть внутреннюю жизнь движения.
Думаю, российскому зрителю будет полезно познакомиться с этой картиной. То, что мы послушно идем за пастухом, временами издавая слабое блеяние — это тоже наше решение. Хочется сказать: сделать этот или другой выбор стало возможным благодаря таким отважным людям, как женщины, о которых шла речь в фильме. Но я так не считаю, во-первых, потому что однозначного ответа на то, пошли ли акты насилия со стороны суфражисток им же на пользу, нет. А во-вторых: где в их действиях грань между отвагой и одержимостью? Можно ли считать поступок Эмили Дэвисон на Дерби актом мученичества, является ли жертвой то, что вписало ее имя в историю, но без чего, по всей вероятности, можно было бы обойтись и все равно достигнуть конечной цели?
Возвращаюсь к картине: вы не увидите Англию в стиле Аббатства Даунтон, но это тем не менее будет красиво, увлекательно и местами трогательно.
7 из 10
1912 год. Прачечная. Над тазами и гладильными столами склонились ряды молодых женщин. Их фигуры окутаны густым паром, от которого полутьма сгущается в полную темноту. К девочке на вид лет четырнадцати подкрадывается обрюзгший мужчина и кладет руку на ее талию. Она вздрагивает, выражение ее лица из устало-сосредоточенного превращается в болезненно-напряженное. Застекленевшие глаза, не моргая, смотрят вперед, а тело невольно содрогается от прикосновения его усов к ее шее. Он отходит и продолжает прогуливаться между рядами сгорбившихся фигур. Прач