Беззастенчиво-усатая бабетта в перьевом боа и в прямом эфире допрашивает карикатурных ученых о том, есть ли жизнь на Марсе, на фоне мухинских стаканов и чебурашек с дюшесом. Градус эзотерического коммунизма в кадре высок.
Силовые поля, необъяснимо и подозрительно ставшие кинематографическим мейнстримом (Die Wand, Под Куполом, Хижина в лесу и т. д.), всплыли в винрарном перформансе Поволоцкой/ Садковича Таинственная стена (настолько винрарном, что ваш покорный мистический собирак ни разу не находила сей дивный гриб, исходив все лесные опушки босыми ногами по иглам).
Антитеза буревестника Ломова, по-хорошему безумного, от зашкаливающего количества феромонов свитера-и-бороды которого щемит в сердцах советских дев (потому что как Гагарин и Амундсен, настоящим людям нечего терять — это я сейчас без тени иронии и сарказма — такая стальная ось) и апатичного грузина Андрея, похожего на штатного шахматиста, грезящего о командировке в Джакарту и прочих мещанских академических ништяках.
Миронов внезапно играет мелкого военного беса на хронической измене, а также сидит в позе лотоса, натурально рассказывая о летающих тарелках над Польшей.
«Зачем Стена? — А зачем солнце, виноград, зачем учётчик обвешивает женщин?»
Татхата, полынь во рту.
«Когда исчезает Стена, работает радио. Я общаюсь с земной цивилизацией. В это время из Москвы всегда передают «Пионерскую зорьку». Вот если бы я не имел никакой предварительной информации и только что появился на Земле, я бы решил, что это планета детей и музыкантов.»
Это страна Артека и балета, мы-то с Самантой знаем.
Беззастенчиво-усатая бабетта в перьевом боа и в прямом эфире допрашивает карикатурных ученых о том, есть ли жизнь на Марсе, на фоне мухинских стаканов и чебурашек с дюшесом. Градус эзотерического коммунизма в кадре высок. Силовые поля, необъяснимо и подозрительно ставшие кинематографическим мейнстримом (Die Wand, Под Куполом, Хижина в лесу и т. д.), всплыли в винрарном перформансе Поволоцкой/ Садковича Таинственная стена (настолько винрарном, что ваш покорный мистический собирак ни разу не находила сей дивный гриб, исходив все лесные опушки