Когда ты проснулся в холодном поту
и убитый кошмаром глядишь в темноту
Когда ты проснулся в постели крича
увидав перед собой своего палача
В твоё одиночество вторглось пророчество:
гибель свою ты увидел вдруг
Ух ух ух
Ты видел во сне будто семь утра
и ты встал и темно и туман и рассвет
И ты знаешь: пора, постучится в окно
и войдет и возьмет и спасения нет.
Томас Элиот, «Суини-Агонист», перевод А. Сергеева, пунктуация Элиота.
Я включил кино, досмотрел до конца; мои веки опухли, мой мозг из свинца. Вроде хаус здесь — арт: выжимал Финглтон; но кино я тут же выбросил вон. Помянул Элиота; кого-то ещё. Стул не крепок: и мой, и того — из чащоб. Не могу говорить, но печатать могу; но печатать могу одну ерунду. Видно крепко хватил меня Финглтон Стив: стих страдающий мой немыслимо крив. В оправданье шепну: я совсем не поэт; не учили меня, и способности нет. А у Стива — заметил, отметил, учёл — есть способности, да при этом какие еще! Ну и в чём же, скажите, таится секрет? Рифма вроде бы есть. Но поэзии — нет. Так и Стив, как его, Финглтон — светофильтр темный использовал в тон. В тон чему? Настроенью; не знаю я, право. Я ведь только для рифмы — это забава. Я тут для рифмы, а Стив — для Искусства. Мы очень старались; жаль вышло не густо…
Драматическая поэзия Элиота всплыла в моем сознании не случайно: «Выживальщик» создал соответствующее настроение. Это уже что-то. Но не случайно и я наплодил в первом абзаце немудреных рифм: для контраста поэзии и натужного стихоплетства. Намекая на то, что Финглтон пытался сделать из очень популярного сюжета и сопутствующих ему в авторском кино психологических зарисовок проявлений инстинкта самосохранения, отягощенного человеческим разумом, нечто апокалиптически оригинальное. Увы, не вышло.
Жаль, потому что мне всегда импонируют начинающие режиссеры, снимающие за гроши некоммерческое кино. Тем более жаль, что в «Выживальщике» есть четкий драматический сюжет, не поверхностная игра актеров (соответствующая работа режиссера с актерами), удачно компенсируемое действием отсутствие музыки, хорошие портретные планы, умение художественно использовать минимализм декораций, камерная постановка сцен на природе, не спекулирующая потрясающими пейзажами. Всё это хорошо. Только этого мало. «Только этого мало»… Помните такое прекрасное стихотворение Арсения Тарковскго, в котором рефреном звучит эта фраза?
Этого мало, потому что слишком много другого, а именно: доведенного до красного каления психологизма и какого-то патологоанатомического натурализма в препарировании самых темных уголков человеческого сознания. Безусловно, нет никаких сомнений в том, что режиссер делал ставку в первую очередь на эти составляющие своей картины. И нельзя отрицать того, что «вскрытие» прошло успешно. Только вот получилось как в известном анекдоте: «пациент умер от вскрытия». Применительно к удаляющемуся от похвал «Выживальщику», я говорю о разнице между театром обычным и театром анатомическим. В последний не ходят на спектакль, а демонстрируемые там внутренности предназначены не для восхищения художественной работой патологоанатома, но для научного анализа. В театре драматическом тоже могут показать вскрытие, но едва ли для этого используют настоящий труп. Здесь же выходит так, что изнанка сознания и подсознания героев постоянно присутствует на переднем плане и существенно затмевает все прочие художественные детали фильма; нет здесь баланса между психологией и киноискусством. Психологические экзерсисы режиссера не вписаны изящными мазками в полотно, но старательно выжаты на него густыми кляксами, сливающимися в одно досадное пятно. Что до натурализма как такового, присутствующего в фильме, то здесь я перебора не заметил: он, в отдельных сценах может быть и не обязательный, всё же разумно дозирован и лаконично вплетен в общую канву.
В целом, существует расхожая фраза, вполне применимая к Финглтону: создал совсем не шедевр, но творческий потенциал у режиссера есть. Так что, если он не будет выжимать из своего таланта идеи, разбивая со звоном художественную и интеллектуальную копилку, а, напротив, соберет все золотые в одну изящную форму и позволит им скромно поблескивать перед объективом кинокамеры, не исключено, что в следующий раз притязательная публика более дружелюбно оценит труд режиссера.
Когда ты проснулся в холодном поту и убитый кошмаром глядишь в темноту Когда ты проснулся в постели крича увидав перед собой своего палача В твоё одиночество вторглось пророчество: гибель свою ты увидел вдруг Ух ух ух Ты видел во сне будто семь утра и ты встал и темно и туман и рассвет И ты знаешь: пора, постучится в окно и войдет и возьмет и спасения нет. Томас Элиот, «Суини-Агонист», перевод А. Сергеева, пунктуация Элиота. Я включил кино, досмотрел до конца; мои веки опухли, мой мозг из свинца. Вроде х