Сколько прошло лет после их неизбежного прощания, за которым не последовало столь желанное прощение?! 20 или 16? Хотя казалось, все полвека, ибо ученики госпожи Пак, с некоторой нервозностью приближающиеся к коттеджу, в котором она их уже с самого утра нетерпеливо ждала, предпочли бы о школьной своей поре забыть. Что ж, бывает и так, ничего особенного, и тому немало есть причин и (по)следствий. Как нарочно еще солнце немилосердно слепило, обжигало кожу, рождало жажду, а соленый ветер буквально бил наотмашь по движущимся фигурам по облинявшему серо-желтому полю. Каждый из них сейчас был погружен в свои мысли, копаясь и терзаясь.
В сподручном кинематографическом арсенале ленты «Учителю с любовью» южнокорейского дебютанта Дэ-вун Лима оказалась самая настоящая жгучая постмодернистская коллекция разножанровых ружей (хотя учитывая некоторую ее экстремальность содержания — скорее минометов), которые сумеют выстрелить, само собой, далеко не по воробьям (хотя птичек жалко, ибо они чуть ли не первыми отправятся на сакральный жертвенный алтарь) ровно в заранее подготовленные для этого сюжетные сегменты, кардинально изменив в итоге дотоле нерушимую, практически гегелианскую, драматургическую расстановку сил в нарративе, отличающемся избыточной рваностью, отсутствием насущной линеарности, подпитываемой изнутри беззастенчивым натурализмом киноязыка. Довольно традиционную синтетическую ткань типичного третьесортного прозападного слэшера, в котором по привычке школие, пускай и бывшее, умерщвлению подвергается с особым удовольствием и особой же жестокостью, режиссер прошивает шелковыми стежками классического детектива, в котором не без труда видны прямые аллюзии к «Десяти негритятам» Агаты Кристи, чтобы далее напитать это червленое полотнище акварельными красками южнокорейского нуара и укладывающейся в прокрустово ложе педагогической рефлексии социально-психологической драмы. Причем режиссёр межжанровый баланс выдерживает предельно строго, не позволяя картине утратить собственную кинематографическую монолитность. Благодаря неброскости собственного киноязыка, за исключением разве что экспрессивных сцен насилия, впаянных хоррора ради, фильм «Учителю с любовью» воспринимается как некий искусный дагерротип реальности, самой этой реальностью парадоксально не увлекающийся.
Несомненно, «Учителю с любовью» отсылает и к «Пятнице, 13-е», и к «Хостелу», не говоря уже о равнозначной пропитанности картины хичкоковским и чханукпаковским дискурсом: то, что начинается с удручающе банальной завязки, впоследствии перерастет в лишенное одномерности высказывание о тотальной разобщенности и развращенности. Физической, социальной и философской. Право на силу в ленте противопоставляется некоему смиренному принятию своей незавидной участи, флэшбеки из той прошлой, школьной жизни рисуют лишенный всякой однозначности портрет противостояния тотальной власти ради полного личностного самоуничтожения в условиях привычной школьной иерархии. Может показаться, что конфликт фильма заключается в борьбе учителя с собственными учениками, но ситуация носит характер обратный: учитель берет на себя роль вершителя судеб, безотносительно от своей правоты/неправоты запуская в кармическую бесконечность процесс насильственного изъятия дотоле нормальных, но еще не состоявшихся как индивидуумы людей из вверенного ей на попечение/поручение/воспитание социума. Режиссер успешно развенчивает всякую подспудную мифологизацию Учителя как некоего сферического мудреца, делая из нее самого дерзкого и мерзкого подлеца, этого чуть ли не фарфорового идола, который передает своим ученикам много больше, чем просто знания, разбивая в пыль, и выворачивая наизнанку все присущие мифологемы, касающиеся современных педагогов, в то время как проекция ленты неизбежно выходит далече за границы азиатского региона, ибо знак равества между словами учитель и мучитель на поверку оказывается легко поставить: достаточно внимательнее присмотреться. Детки в клетке: молодое зверье против психопатического хищника.
Вместе с тем и отличается лента от слэшеров вообще в их изначальном понимании, где любые жертвы это просто жертвы, наказанные как следует за собственное выходящее за рамки поведение. Сперва режиссёр обманывает зрителя ложной надеждой на расплату, поскольку выпиливаемые им из сюжетного пространства герои не кажутся заслуживающими хоть какой-либо жалости, ибо прелести школьной иерархии тоже представлены во всей своей убедительной мерзопакостной красоте, но стоит нарративу распустить все свои лепестки, как столь нежно ненавидимые персонажи вызывают куда больше симпатии и сострадания, нежели мстящий им антагонист, упорно творящий ад и Израиль. Бессмысленность мести начинает самодовлеть в фильме, в котором нет места для лишних сантиментов, а сакральное и извечное: «За что?» не находит в итоге должного логического обоснования. Просто так. Забавы ради. Во имя удовлетворения самое себя, ради сублимации — местью проще оправдать свои же роковые раковые ошибки, тем паче коль комплекс Бога развился в терминальную стадию,. и продолжает прогрессировать. Потому что, ибо никто не отменял свободу воли и сущностную ценность внушенного господства, ведь все эти годы госпожа Учитель не оставляла память своих дражайших учеников ни на минуту, подсознательно ломая их окончательно, но при этом умело прикрываясь для большинства виктимностью: разыгрывается карта личностного дуализма. Базовый конфликт ленты тем не менее сужается до глобального понимания праведности/правильности и неправедности/неправильности любых деяний, влекущих за собой все что угодно, кроме внутренней и внешней гармонии. И гулким эхом злосчастной иронии, мрачной издевки звучит фраза: «Учителю с любовью от ее учеников». Эпитафия на могиле — не иначе.
Сколько прошло лет после их неизбежного прощания, за которым не последовало столь желанное прощение?! 20 или 16? Хотя казалось, все полвека, ибо ученики госпожи Пак, с некоторой нервозностью приближающиеся к коттеджу, в котором она их уже с самого утра нетерпеливо ждала, предпочли бы о школьной своей поре забыть. Что ж, бывает и так, ничего особенного, и тому немало есть причин и (по)следствий. Как нарочно еще солнце немилосердно слепило, обжигало кожу, рождало жажду, а соленый ветер буквально бил наотмашь по движущимся фигурам по облинявшему с