Ускользающая красота. Все комментарии

Фильм атмосферный, и в этом его главный плюс, но мне не понравилось зацикленность персонажей на сексе. Они все узкоразвитые, но в чем-то интересные личности. Фильм заканчивается первым сексом Люси. Значит, ради этого все и было? Возможно, она нашла свою любовь, но об этом ничего не говориться: парень убегает и даже не говорит о возможной встрече, или что он не уедет в Америку, или возьмет ее с собой. Полнейшая недосказанность. Но я бы рекомендовала смотреть этот фильм ради погружения в будни французов. Сколько можно смотреть на Эйфилеву башню! ...Париж праздничен, празден и пуст. Настоящие страсти кипят в провинции.Скрыть

Это такой фильм, который можно смотреть бесконечно. Ты входишь в эту атмосферу тепла, свободы, раскованности, сексуальной открытости и не хочешь возвращаться. Твое пребывание в этой атмосфере реально, вот она живая Италия и вот ты — часть этой жизни. Любопытно как от страны проживания зависит отношение людей к одном и тем же вещам. Мы в сравнении с итальянцами более зажаты, скованы. В наших головах много запретов. Я не утверждаю, что их взгляд на мир более правильный, но он другой и это интересно. Фильм наполнен естественностью (помните слю...ну, сбегающую по лицу Лив Тайлер в начале фильма?) и чувственной сексуальностью. Обнаженные тела не смотрятся вызывающе, наоборот, как будто бы так и надо. Браво Лив Тайлер! Люси получилась прекрасной и очень земной девушкой, которой не чужды земные желания и порывы, свойственные ее возрасту, но при этом сохраняет в себе внутренний стержень, который помогает ей оставаться самой собой. Как часто нами управляют порывы, особенно когда нам 19, что же помогает ей сделать правильный выбор, узнать своего мужчину? Спасибо режиссеру за чувственную наполненность картины. Как будто бы холст покрывают яркими объемными красками и все прекрасно в нем, все естественно и гармонично. Спасибо, что показывает нам суть людей. Да, она не всегда прекрасна и намерения не всегда чисты, но на то нам и дана голова и душа, чтобы безошибочно определять, что есть наше, а что нет. Признаюсь, я не угадала кто же все-таки ее отец, но я точно еще пересмотрю этот фильм и, надеюсь, ответ на этот вопрос найдется. 10 из 10Скрыть

Это один из самых естественных и живых фильмов, которые я видела. В нём прекрасно всё и даже само название интригует и даёт волю фантазии. Невероятно соблазнительная, в самом расцвете юности Люси (Лив Тайлер), после самоубийства своей матери отправляется в Италию, чтобы провести лето у друзей семьи. Их дом наполнен творческими и разносторонними личностями (поэты, художники, дизайнеры), у каждого из которых есть своя история. История Люси складывается из двух моментов — найти своего настоящего отца и потерять девственность, сделав правил...ьный выбор в обоих ситуациях. Как она с этим справится? Узнаете после просмотра. Интересна в этой кинокартине не только Люси, но и харизматичный и трогательный поэт Алекс (Джереми Айронс), темпераментная Миранда (Рэйчел Вайс) и многие другие. Все персонажи настолько реалистичные, что начинаешь по-настоящему интересоваться ими и переживать за них. Даже появляется ощущение, будто ты знаком с ними лично. Это бесспорно заслуга не только потрясающей игры самих актёров, которые просто идеально подобраны на свои роли, но и легендарного и талантливого режиссёра Бернардо Бертолуччи. Досмотрев фильм, появляется желание перемотать его на начало и повторить снова, настолько он пленителен. И, несмотря на некоторые грустные моменты, которые неизбежны, учитывая жанр, фильм оставляет очень лёгкое послевкусие, наполненное атмосферой яркой, страстной и чувственной Италии.Скрыть

«Stealing Beauty» — «Украденная красота», «Кража красоты». «Io ballo da sola» — «Я танцую сама по себе». Названия фильма по-английски и по-итальянски. Странно, но именно русское название, данное фильму неизвестными прокатчиками, ближе фильму, чем оригинальное. Впрочем, важны ли названия, если автор на своем родном итальянском дал название совсем-совсем отличное от «международного»? Названия не важны. Особенно для кино. Потому что можно сесть перед экраном. Включить запись и все увидеть своими глазами. Увидеть то, что сказывается само, показы...вает себя само, говорит за себя само. Как сама жизнь. Наша жизнь не имеет названия. Нет слова, которое пригвоздит жизнь надмогильной табличкой — ушедшее это то-то, длящееся — это вот это. Занесите в справочник. Приравняйте её к таким же, как она. Ловить парой слов жизнь — значит быть сумасшедшим, который черпает дырявой ложкой реку. Можно сплести сотню слов, тысячу — сделать прочное сито размером со свою жизнь — положить всю свою жизнь на подгонку слов друг к другу… но река этой твоей жизни унесет все, оставив на твоих плетениях лишь капли. И хорошо, если кто-то увидит в этих каплях сверкающие отражения подлинного — смеха, страха, боли, счастья, любви, ожидания, потери, надежды… Всё всё-равно ускользнет. И нет здесь кражи, нет того, кто украл — есть течение жизни. Волна за волной уходящее, уносящее всё. Как удержать это всё? Как донести до других? Остаться одной. Ожидать всего-всего. Танцевать и смотреть как другие уходят. Как их уносит время. Твой танец тоже длится. Ты в нем. И времени еще очень-очень много. Ты в этом уверена. Ты танцуешь. Те ждешь великого и невыразимого счастья. Ждать счастья — это счастье. Когда его уже не ждешь — это значит, что всё — жизнь таки обманула — утекла. Как и у всех. Но про это никому-никому нельзя говорить из тех, кто еще живет ожиданием счастья… И счастье, что они эти слова и не услышат… *** Красота человека. Была и нет. Волнующая, притягивающая к себе, обволакивающая тебя собой. Ты смотришь на неё. Любуешься. Налюбоваться не можешь. Не можешь утолить желание смотреть еще и еще. Быть рядом. Дотронуться. Обнять. Вдохнуть. Прижать к себе так сильно как только возможно. Но нельзя. Она хрупка. И ваша связь хрупка. Она может распасться. От одного неверного движения, слова, взгляда. И как тогда быть. Как можно тогда быть без этой красоты. Без этой невыразимой естественности бытия. Такой верной в каждом своем движении. В своем движении, рожденном вот только что. Эти движения влекут. Потому что они говорят сами из себя. В них нет вторичности — той, что появляется после осознания человеком выгоды быть красивым, когда человек использует свой дар для себя — и когда красоты как таковой уже не остается, а остается лишь её оболочка — притворство, кажимость, в лучшем случае — память об уже былом. Так привлекает нас юность. Своим первым порывом. Первым шагом. Первым взглядом. Открытием мира. Который завораживает. Потому что мир всегда нов. И юность это знает. Жизнь человека. Была и нет. Что осталось? Закат жизни вот он. Но есть ли что-то что есть у старика, чего нет у молодости? Узнал ли он что-то такое, что стоит его прожитой жизни? То, что стоит ужаса небытия, которое вот оно — уже закрыло собой большую часть неба. Что есть у тебя, когда ты ловишь последние лучи солнца? Ничего. Жизнь ускользнула. Два поколения в доме. Одно построило дом. Смогло встроить себя в сетку производства. Что-то рисовать, что-то писать, что-то выпиливать, о чем-то рассказывать. Поддерживать дом, кормить друг друга. Другое поколение просто пришло в мир и в этот дом — они здесь хозяева по праву рождения… но они гости, которые пользуются плодами бывших до них, на самом деле… Есть ли между ними разница, кроме как в количестве морщин и упоминаний в прессе? Куда ускользнула жизнь первых? Что им есть сказать вторым? Что жить им стало удобнее? Что они сделали все задания, что задала им природа — выросли, нашли друг друга, родили детей, воспитали их, нашли источник пропитания, построили дом? Но что такое есть у них, что примирит их с концом их жизни? Где та, затерявшаяся среди сотни книг стопка бумаги, на которой нанесены слова лучшей работы писателя, которая оправдает его жизнь? Где та скульптура, которая не будет очередным элементом ландшафта, на которую присядет случайный прохожий, — а будет чем-то, от чего отроются глаза на Правду у всего мира? Где те десятилетия радости, которые ожидала жена скульптора, а получила быт домохозяйки в местности с хорошим климатом? Жизнь ускользнула. Её ровно столько же у старика, как и у молодого. Сейчас, сегодня. Но у старика нет завтра. У молодого его тоже ведь нет. Но он думает что есть. И в этом своей уверенности он притягивает к себе. Обещание жизни ценнее, чем сама жизнь. Мы грезим вечностью в своих желаниях. *** Она была мудрее, чем её мать. Эта мудрость была оплачена смертью. Она искала выражения себя и не ждала других для подтверждения себя. Она писала строки и сжигала их. Она питала костер своей души. Её взгляд смотрел сквозь. Она мерцала — где она уже она, а где еще грезящая наяву девочка… Она отдавалась нахлынувших чувствам, была счастлива мгновением, но уже останавливалась пониманием невозможности вечного счастья. Она не знала куда деть себя, но её естество вело её к мимолетному счастью исполнения заветов природы. Как поймать счастье? Как запереть его, чтобы не украли? Как удержать жизнь, утекающую сквозь пальцы? Прильнуть к другому? Напитаться красотой места? Сотворить что-то, что гармонией оплетет текущее время? Пусть оно замрет неизменным. Пусть глиняные человеки простоят на пару столетий дольше, чем сделавший их человек, когда-то тоже сотворенный из глины. Пусть слова выведенные на бумаге затеряются среди других, но мы будет жить в надежде, что на них наткнется случайный потомок через тысячу лет… Зачем? Но ведь нельзя же чтобы вот так все уходило, нельзя чтобы божественное, чарующее, нежнейшее, обжигающее… мимолетное растворилось в ничто.Скрыть