Маленькая девочка грустит. Незаметно, но оттого особенно горько. Маме не до неё сейчас: этот бешеный, бесконечный телефонный разговор, суть которого постоянно ускользает от девочки, эта вечная уборка, готовка, встреча гостей, работа и быт, эта беспрестанная спешка куда-то к кому-то или от кого-то, суета сует, возведённая в степень абсолютизма. И мать, кажется, словно потеряла связь с собственной дочкой-крохой, окружив её запретами, границами, рамками, растворив в своём авторитете.
Маленькой девочке одиноко, а быть одиноким тогда, когда ещё только ростом с аршин, когда только познается мир вокруг, и чистое существо как сосуд наполняется сутью человеческой природы — это, пожалуй, хуже всего. Неподдельная, настоящая чистота души может вымыться из неё серной кислотой равнодушия, бездушия, невнимательности. Ей нужен друг, всего лишь друг, другое живое существо, с которым маленькая девочка, живущая в большом городе, будет делиться своей любовью, заботиться. Порой детский эгоизм бывает альтруистичен, ведь что может быть лучше, когда чистая, совершенная ещё душа отдаёт всю себя, не всегда осознанно, иному, бессловесному существу, приручая его и самостоятельно приобретая витальный опыт добра?
Роман Качанов относится к той категории советских мультипликаторов, совершенно не нуждающихся в каком-либо дополнительном представлении. Выдающийся кукольный аниматор, создавший цикл о Крокодиле Гене и Чебурашке, а помимо этого еще с десяток не меньших славных образцов классической советской анимации, Качанов говорил всегда о детях, для детей и про детей на их языке, не опускаясь при этом до нарочитой манипулятивности и спекулятивности нз эмоциях, порождая их в своих работах совершенно естественно. Возможно, для зрителя малолетнего нынешнего, испорченного аниме, наследием Пиксара и вообще двинутого по фазе на всяческой компьютерной дребедени, творения Качанова покажутся уж слишком наивными, простыми — но в этой кажущейся простоте таится истинное мастерство человека, своей анимацией буквально врастающего в разум маленького зрителя, дабы остаться там очень надолго, если не навсегда.
«Варежка» Романа Качанова, один из наиболее признанных мультфильмов режиссера, ставший к тому же трамплином для Юрия Норштейна, на первый взгляд кажется достаточно невзыскательной историей о том, как одна маленькая девочка обрела желанного питомца — щенка, сумев привлечь внимание своей вечно занятой и вечно строгой матери привычным способом, сперва выдумав себе друга. Подкупая искренней интонацией и непритаенной печалью, Качанов, между тем, легкими и изящными режиссерскими штрихами обнажает куда как более значительную глубину в этой непритязательной городской сказке о тотальной отчужденности. Человеческая фантазия способна творить удивительные и непостижимые вещи, продуцируя их в нашу реальность, меняя порой до неузнаваемости не только самого фантазера, но и мир вкупе с людьми вокруг. Но если фантазия взрослого подчас губительна, опасна, тлетворна своей эскапистской сущностью, то детская фантазия чиста как зеркало ледяного хрусталя на окнах в пору зимнюю. Особенно если дитя недолюблено, то лишь там, в мире снов и химер, среди вымышленных друзей, ему будет хорошо. В этой детской попытке бегства кроется спасение от горестей снаружи, и фантазия не калечит, но лечит уже израненную невинную душу. Вымышленный друг это тоже друг, вымышленный щенок это тоже щенок, пускай для большинства это просто красная варежка, кровавым заревом лежащая на кристальной шапке снега. И с этим другом маленькой девочке хорошо.
Лаконизм немого нарратива позволил Качанову разыграть перед зрителем за 10 минут едва ли не драму о том, как маленький человек стремится превозмочь своё одиночество, как ещё по сути мало что понимающий ребёнок оказывается взрослее любых взрослых подле него. Финальное прозрение в свою очередь кажется запоздавшим, ведь в нем видится лишь временное раскаяние за слишком частое отсутствие понимания и, в конце концов, любви. Попытка прощения за собственную черствость.
Маленькая девочка грустит. Незаметно, но оттого особенно горько. Маме не до неё сейчас: этот бешеный, бесконечный телефонный разговор, суть которого постоянно ускользает от девочки, эта вечная уборка, готовка, встреча гостей, работа и быт, эта беспрестанная спешка куда-то к кому-то или от кого-то, суета сует, возведённая в степень абсолютизма. И мать, кажется, словно потеряла связь с собственной дочкой-крохой, окружив её запретами, границами, рамками, растворив в своём авторитете. Маленькой девочке одиноко, а быть одиноким тогда, когда ещё т