Чучело

Дети — милые, безобидные маленькие человечки, самый вид которых побуждает всякого индивидуума с более-менее развитым родительским инстинктом окружить заботой и любовью обладателя наивно-радостных искрящихся глазок. Такое представление о детях часто эксплуатируют сценаристы, чтобы раскрыть характер героев — если персонаж хороший, значит, он детей любит и защищает их, если не очень — значит, обижает и притесняет. Но некоторые сценаристы и режиссеры предпочитают отбросить стереотипы и попытаться показать жизнь и детей в ней как есть, а н...е как хотелось бы. Самый, пожалуй, известный советский фильм о том, что у детей бывают недетские проблемы, которые они решают недетскими способами — «Чучело» знаменитого режиссера Ролана Быкова. …В маленький городок к своему деду приезжает девочка Лена Бессольцева (Кристина Орбакайте). Дед (Юрий Никулин) слывет личностью странной, поскольку коллекционирование картин настолько затмевает ему белый свет, что даже починить пальто ему недосуг. Руководствуясь принципом «яблочко от яблони», в школе Лену сразу принимают в штыки — а она, пытаясь подружиться с одноклассниками, на все тычки отвечает милыми улыбками. Только вот эффект получается противоположный: безответную девочку крестят «Чучелом» и при каждом удобном случае пытаются унизить. Единственный человек, которому Лена симпатична — Дима Сомов (Дмитрий Егоров), но и он при первом же испытании их дружбы пасует и предает ее… «Чучело», вышедшее в 1983 году, стало своего рода прорывом в советском кино о подростках. Шестиклассники, описанные сначала в повести Владимира Железникова, а затем в одноименной картине, — обычные советские пионеры с красными галстуками, «Ленин жил, жив, будет жить» и так далее. По идее, это должны быть добрые, чуть наивные, честные и храбрые дети, умеющие дружить — Тимур и его команда, в общем. Может быть, писатель Железников и питал какие-то иллюзии на этот счет, но они развеялись после случая, произошедшего с его собственной внучкой — девочка взяла на себя чужую вину, в результате чего класс устроил ей «сладкую жизнь». После этого и появилась повесть о шестикласснице Лене, которая попала в сходную ситуацию и столкнулась с непониманием, издевательствами, предательством близкого человека. В картине Быкова есть даже сцена, когда ребята нападают на Лену и избивают ее (в повести, этого эпизода не было). Жизненности фильму добавляют его персонажи — одноклассники Лены и их родители. Вспомните свой класс — наверняка в нем тоже были ребята вроде всеми гонимой Лены (первая роль Орбакайте), умной и жесткой «Железной Кнопки» (Ксения Филиппова), признанной красотки Шмаковой (Анна Толмачёва), ее поклонника Попова (Максим Чмель). И на протяжении всего фильма эти детки гоняют Лену и всячески измываются над ней — кто-то ради забавы, кто-то из стадного чувства. Апофеозом страданий девочки становится эпизод, когда ее одноклассники сжигают чучело, изображающее Лену. Это становится последней каплей, и Лена вместе с дедом, бросившим ради внучки свои картины, уезжает из города. Последняя сцена: ребята пишут на доске «Чучело, прости нас!» — но, как это часто бывает, извинения порядком запоздали. Фильм Ролана Быкова бескомпромиссно и жестко (для того времени, разумеется) изобразил «реальных» детей, за что был потрепан критиками — мол, эта картина позорит советскую пионерию. Но что позорного в том, чтобы показать ситуацию такой, какая она есть? «Я поняла, что нельзя бежать, когда тебя гонят. Нельзя бежать никогда!» — нормально, что такие слова говорит маленькая девочка? Дети бывают жестоки к друг другу, и эта жестокость может быть гораздо страшнее взрослой — вот что хотели сказать Железников и Быков. И, кстати, известная фраза «Мы — звери. Нас в зверинце за деньги показывать надо» родом именно из «Чучела».Скрыть

Ролан Быков снял этот фильм по одноименной книге Владимира Железникова «Чучело». Одна из проблем, выдвигаемых на наше обозрение, заключается в жестокости и беспощадности социума по отношении к новоприсоединившимся к нему людям. Но основная проблема, которую мы рассмотрим, заключается в трудностях, встречающихся на пути формирования подросткового коллектива. Для начала, обратим внимание на героев. Все как один являются воплощением безжалостности, корысти, хамства и самовлюбленности. И правда, нехарактерная картина для некогда и...деализированной советской молодежи — пионеров. Школьная травля — одна из актуальнейших тем как в СССР, так и в XXI веке. С момента появления Лены в классе, ее сразу же начали оскорблять, затрагивая ее родню и дав ей унизительное прозвище «Чучело» якобы из-за ее внешности. Честно говоря, смотря на эту маленькую девочку, я поражалась ее чистоте, наивности, открытости и ее, безгранично наполненными смыслом, совсем недетским речам. Она действовала будто бы исключительно по канонам милосердия и доброты. Ее противоположностью является Сомов. Яркий мальчик, которого уважают и любят все в классе. Ребята называют его героем. Но все намного сложнее. Внешность, порой, бывает обманчива. Когда все сорвали урок и сбежали в кино, Сомов не смог противостоять допросам Маргариты Ивановны, и сдал всех. Собственно говоря, в Москву на каникулах дети не поехали, планы сорваны, теперь, по логике «толпы», надо искать виновного, причем самыми нелепыми путями. И всем было плевать, что виноват каждый из них, ведь у каждого был выбор, но никто не подумал о последствиях и подчинился «стадному инстинкту». Само собой в доносе Сомов не сознался. Это сделала Лена. Она приняла на себя чужую вину, тем самым став изгоем, предателем и объектом отмщения и издевательств. Мы видим, что «красавчик» Дима — самый настоящий трус, предавший чувства своей подруги; а «чучело» Лена — милосердный герой, способный защитить и выручить близкого в тяжелой ситуации. «Меньшинство должно уступать» — такой лозунг был вбит в детские головы Валькиным старшим братом Петькой, еще больше провоцирующий детей прогулять урок. С этого момента данный девиз преследует «толпу» и отражается во всех их действиях. Сперва меньшинство уступило в пользу прогула; в дальнейшем меньшинство уступило в пользу бойкота в сторону Лены; а в заключении меньшинство уступило в пользу отмены бойкота над Сомовым. Эти дети похожи на свору бешеных, голодных собак, бросающихся на всех подряд. Не зря в финальной сцене массового раскаяния Марина сказала: «…Мы детки из клетки. Вот кто мы. Нас в зверинце за деньги показывать надо». Так оно и есть. Странно, что эта «свора», которую трудно даже коллективом назвать, приняла Лену. Но девочка не торжествовала и не праздновала победу, как говорил ей дедушка. Она с гордостью покинула эту обитель зла, так и не услышав извинений, в которых она, в принципе, и не нуждалась. Итак, мы видим, насколько «разношерстным» является данный коллектив. Здесь есть все: и лидер, и предатели, и провокаторы, и правдорубы, и трусы, и невинные жертвы. Несомненно, мы видим, что в состав этого коллектива входят как бы небольшие группировки, схожие по интересам, целям и способам их достижения. Но если говорить конкретно о становлении, то мы видим, что данный ученический коллектив прошел все его стадии. Сначала была группа одноклассников, которые жили по никем не нарушаемым внутренним правилам коллектива. Далее появился «лишний» человек, и коллектив начал претерпевать внутренние разногласия, произошел раскол на основе недоверия. Появились понятия «меньшинство» и «большинство», но пропало «единство».Скрыть

Прекрасны ли школьные годы? Об этом можно спорить до бесконечности. У каждого по своему: кто-то «король», а кто-то шут гороховый. Так же и здесь. «Чучело» показывает чрезмерную тупость детей, которые стаей напали на девочку, не разобравшись в ситуации до конца. Сюжет довольно прост: девочка перешла в новую школу, где её встретили не очень-то гостеприимно, как чаще всего и бывает. Одноклассники пользовались её добротой и наивностью, что, естественно, низко и подло. Тема, затронутая режиссером, достаточно актуальна, поскольку так...их случаев в наше время стало появляться гораздо чаще. Здесь не только вопрос о совести и бесчеловечности, но и об уважении к старшим. Мне не понятны действия Димы Сомова. Он прекрасно понимал, что Лене герой был не безразличен, и так её подставил. Но самое страшное то, что часть одноклассников знали правду и не захотели поддержать Лену. Ребятня ещё не понимает, что такое настоящий труд, они не разу не пахали с утра до ночи, не погружались в работу как с головой в омут. Но конец оказался весьма положительным: «звезда»-Дима осознал свою вину, до ребят дошло, что они опустили себя ниже плинтуса и принесли свои извинения. 10 из 10Скрыть

Больше всего хочется сказать об этом фильме что-то новое, не повторяя вслед за другими банальные фразы о детской жестокости. Хотя и мне эта тема знакома не только по книжкам и фильмам — и я когда-то училась в школе. Могу выделить разновидности «чучел» и их обидчиков; хочу и могу написать свой труд на эту тему (что и будет сделано). До фильма, ещё в 1981 году, я прочла повесть В. Железникова (напечатанную в журнале «Пионер»), а потому, собираясь в кино в 1983-м, уже знала, что предстоит увидеть в фильме. Было крайне любопытно увиде...ть творческую работу Кристины Орбакайте, притом в такой нешуточной роли. Я не осталась разочарована ни её игрой, ни фильмом в целом. Смотря фильм, не вспоминаю, что это дочь Аллы Пугачёвой. Вижу простую русскую девочку Лену. Вернее, простую только на первый взгляд… Есть «чучела», изначально противопоставляющие себя коллективу. Лена, наоборот, всеми силами пыталась в него «влиться», стать «своей». Ей даже кличка не показалась такой уж обидной: бывают гораздо хуже… Да, может быть, и не стали бы они её сильно обижать, если бы не этот её героический поступок, благодаря чему она оказалась «предателем», коему «нет прощенья»; разве только побоялись вместе с платьем сжечь на костре и её (говорят, что нынешние «детки в клетке» вполне могли бы). Скорее всего, она не думала, что это обернётся для неё таким образом, что ей всерьёз объявят «войну на уничтожение». Неужели причина того стоит? Ну, сорвалась поездка… и что, это последняя возможность увидеть Москву (и повидаться там с кем-то)? Да ведь и она, Лена, туда не поехала (в отличие от учительницы, себя заодно с провинившимися детьми не наказавшей)… Но стайка существует по жёстким законам, отчасти диктуемым девочкой-вожаком, чья железная воля смущает даже учительницу. Как и в повести, в фильме почему-то (кроме Димы Сомова) одни дети названы только по имени, а другие — только по фамилии (и/или кличке). Так и эта девочка — с фамилией, ничего не говорящей (Миронова), зато с кличкой Железная Кнопка. Для кого-то она карикатура, для кого-то — зловещий «призрак тоталитаризма». Для меня — образ вполне достоверный. Он мне по сути понятнее и ближе всего, представленного в этой детской «клетке». Жить по правде, всегда и во всём, — как это было бы замечательно! Увы… Она — тоже своего рода «белая ворона» (по непритворной вере в светлый идеал), но упакованная в коллективистские «перья» и наделённая качествами лидера. История с Леной Бессольцевой, конечно, повлияла на её мироощущение и представления о добре и зле. Кто-то не верит, что всеобщее раскаяние класса в конце фильма искренне или возможно в реальной жизни (тем паче сейчас). Я принципиально верю (тем паче сейчас) — как верили, видимо, автор повести (где финал такой же) и режиссёр, почему и создали такой сюжет. Как верили миссионеры, отправляясь наставлять дикие души, и кому-то это удавалось — не всех, как одного, съедали, переваривали и забывали об этом. Вот и Лена явилась в некотором роде миссионером или «лучом света в тёмной клетке», преподав всем урок, который не смогла преподать учительница. Может быть, даже Мессией, добровольно принявшей мученический венец, символически распятой и казнённой, но «воскресшей», а затем и «вознёсшейся», оставив о себе соответствующую память (и даже «икону»). И, может быть, желание в дальнейшем не только не опускаться ниже, но хотя бы чуть подняться до неё… 10 из 10Скрыть

Все в фильме странно и не вызывает доверия — прежде всего, благодаря множеству рецензий, предлагающих неприкрытую правду и все такое прочее. С первого кадра и до конца нарастало одно впечатление — нарочитости. Вот именно нарочитость и оказалась неприкрытой. До эмблематичности. Достаточно того, что каждый детеныш либо сам себя характеризует одной-двумя фразами, либо другого. Как описание персонажей во вступлении к классической пьесе. Какое-то время кино казалось даже правдоподобным, а потом — понеслась душа в рай. На эпизоде, ког...да героиня бежит по лесу под бахающую такую, страшненькую такую музыку, я не могла удержать свои брови. Это уже что-то совсем другое. Это похоже на «Повелителя мух» Голдинга, например. А пылающее чучело? Оно превращается в огненный крест, которым изгоняют обидчиков — и они уже ни разу не правдоподобно лопочут, мол, шютка — а чего от них к тому моменту ждать? Концовка стоит пары строчек: уверена, она у многих вызвала недоумение или даже негодования. Если воспринимать фильм как нечто потенциально реалистичное, ладошка так и тянется ко лбу. Только к тому моменту я уже понимала, что образы будут становится все менее многогранными, все более картонными, а кончиться это все обязано каким-то лютым трешем. Ход с картиной, собственно, анонсируется в разговоре деда со внучкой об этом картине. И вот это «мы, мы, мы» в конце — уже никакого «я». «Я» — только у самой, вроде бы, коллективистки — Кнопки. Античный театральный хор, да и только. В целом же это все заворожило… Совершенно не возникло желания делить персонажей на хороший и плохих (да они и так поделены, пронумерованы, промаркированы). Имеет право на жизнь. И держится это положительное мнение именно на спорности всего, что я увидела. Особенно удивил саундтрек к эпизоду с перебрасыванием платьем. A Cowboy`s Work Is Never Done, серьезно?! Однозначно завораживает.Скрыть

Мы не безнадежны… мы спасаемы… потому что среди нас есть те, для кого чужая боль, чужая радость, чужая судьба значимее, чем своя собственная. Потому что нет для них — чужой жизни. Нет той границы, внутри которой вот они — они, внутри которой — их драгоценное Я, Моё, лелеемые мечты, превозносимые достижения, отгоняемые страхи, ожидаемые удовольствия…, а за которой все остальные-другие с их чужой, а потому по-настоящему не существующей болью, радостью, надеждами, страхами… Есть эти люди — настоящие люди, которые и делают человечеств...о — человечеством, человечным обще-житием, а не разросшейся популяцией особей, способных только урвать своё, себе, для своих. Как это чужая боль и страх — больнее и страшнее? Как это чужие надежды — значимее? А все просто — ты видишь его, и видишь мир его глазами, и проживаешь его чувства как свои — ты вне и внутри одновременно… и ты видишь то, что его окружает, куда он идет и куда придет — ты ощущаешь, что он чувствует сейчас и что, как ты ясно видишь, он будет чувствовать потом — ведь дорога его и его шаги перед тобой… И тебе больно за него и сейчас — ведь его эмоции отражаются в тебе такими же жгучими эмоциями как те, что бывают с тобой, но тебе больно за него и в его будущем — ты с ужасом проживаешь здесь и сейчас, что будет длиться с ним, длиться и длиться… Когда он предает сейчас — его сковывает страх, его тянет неизбежность натуры стадного существа, которое не может противостоять всем и должно отдаться общей воле — он не видит другого пути, кроме того, которым его ведет общее желание — желание большинства; и он не видит себя как отдельного от той ситуации, в которой он здесь и сейчас, как отдельного от своих теперешних переживаний, которые он хочет прекратить, но которые поглотили его внимание полностью… Ты же видишь его как отдельного — как человека, который чертит свой путь несмываемыми чернилами, который загоняет себя в лунку судьбы, по которой он покатится в будущую боль и невозможность вырваться из уже случившегося… когда он будет один, когда вынуждающие обстоятельства уйдут и он встанет перед приговором своей ущербности… Значит ли это, что тот, кто так чувствителен к проживанию жизнью другим, также зряч и к себе? Конечно нет. Он знает свои чувства как «всего лишь чувства» — ну да, подумаешь — я переживаю, но это всего лишь мои страхи и мои страдания, которые я выношу и вынесу — моя совесть про них молчит и это главное — я их переживаю и этим не делаю ничего плохого, а значит я их переживу… Стыдно — когда делаешь плохо другому, стыдно — когда не помог другому. Стыдно сейчас и будет стыдно потом… всегда, когда только память не обернется к содеянному. А что мои личные чувства — так, проходящая слабость… что от них останется — смутная тень, а потому не страшны они. Долг, достоинство, совесть — они навсегда, а желания-хотелки-страхи… были и прошли… Проживать значимость реальности жизни других, а не купаться в лужице собственных удовольствий-неудовольствий поначалу, для юного человека с так открытой наружу душой, превращается в стремление сделать другим хорошо здесь и сразу. Понравиться, чтобы другим было приятно быть с ним рядом… угодить, согласиться, подстроиться… лишь бы увидеть в других радость. И лишь потом человек может научиться включать эту сиюминутную радость одного другого в общий поток жизни многих-многих других. И тогда, чувствующая других душа, научается быть не добренькой, а доброй — проходить через сиюминутные позывы исходящие от других, ради Блага и их, и многих… *** Иметь чувствилище для чувствования других душ — как это много, как прекрасен и ошеломляющи широк может быть наш общий мир. Как утешающе в нашей краткой жизни уметь предвосхищать будущность череды поколений, уносящих в грядущее радость бытия, и как щемяще тепло и сладко иметь возможность воскресить в своей душе радость и надежды ушедших предков. Но как больно столкнуться с невозможностью поправить непоправимый поступок другого. Когда ему отдается вся сила твоих сопереживаний, а он совершает нечто, что рушит его и чужие жизни. И ты ничего не может с этим поделать — и ты понимаешь, что воспринимая его как себя — ты остаешься собой, а он собой. Что он заперт в себе и будет и дальше разрушать себя, других и тебя среди них… и что ты тоже заперта в себе и нет такой жертвы, которую ты можешь принести, ради его спасения… что ты всего лишь может пытаться помочь, отдавая ему свою веру в него… но спасти он может лишь себя сам… и он себя не спасает. *** Отображение человека — отражение его, фотография, кинозапись, картина. Мы смотрим на образы из прошлого — им может быть и сотня лет, и десять, и день, и мгновение — время перестает иметь значение. Мы обретаем себя рядом с теми, кто изображен — мы все проживаем в едином времени и месте. Наше чувствилище другого в себе отрыто и для другого-ушедшего — он не уходит, а проживает вместе с нами… он здесь… он дарит нам свою помощь… и эта помощь может спасти… и спасает… Лик человека, его образ — он прямо входит в нас. Также может входить и слово, и другое сотворенное до нас и для нас, но для этого надо знать многое, надо быть подготовленным… изображение же нас — вот оно есть и всё… почти «всё» — необходимо «лишь» уметь открыть ему свою душу, увидеть вместо «предмета искусства» — близкую душу… *** Сколько стоит попытка помочь пробудиться к человечности нескольких детей? А одного? Стоит ли она многих отданных лет на написание картин, на их сохранение и оберегание? Стоит ли она перевернутой жизни великого Ролана Быкова? А могут ли те, кто отдают себя для-ради других поступать иначе? Могут. Но останутся ли они после этого собой и смогут ли продолжать жить?Скрыть