Фонтан. Все комментарии

Впервые я посмотрела фильм «Фонтан» в 16 лет по рекомендации подруги. В тот день я была не настроена на просмотр драмы, но все же взялась за него из-за любимой Рэйчел Вайс. Картина не произвела на меня никакого впечатления. После фильма я могла лишь отметить что Джекман и Вайс как всегда подтвердили то, что они прекрасны (А как иначе?) Спустя три года я снова вспомнила про этот фильм, и видимо не случайно. На многое с годами люди смотрят иначе, иначе чувствуют и мыслят. Заново прочитанные книги или просмотренные фильмы открывают с годами все... новое… Так вот. Как и предполагалось, во второй раз я восприняла фильм совсем по-другому. Теперь он не казался унылым, непонятным и нудным. На этот раз я увидела всю глубину идеи. Наверное, только фильмы с трагизмом, в меланхоличном настроении способны ворваться в сознание и оставаться там надолго. Да он печальный, но все же переполнен светом и нежностью. Героиня Иззи. Вся сила героизма, храбрости сосредоточена в ней. Она готова встретиться с вечным. Она умирает, но как никогда наполнена жизнью. Иззи — предмет счастья и горя Томми. Она его смысл. Загадка цикличности жизни этой истории в том чтобы они жили вечно. Королева и ее конкистадор, которые преодолев время и миры будут снова вместе. Очень ожидаемо, что Хью Джекман сыграет прекрасно. Когда смотришь на его лицо, то перенимаешь всю боль и скорбь; ненависть и отчаянье; безумие и безысходность. Не было бы его слез, не было и моих! А композитор К. Мэнселл, в свою очередь разбавил эту драму своей шикарной музыкой, что в итоге прозвало мою холодность, и вся сентиментальность вытекла наружу. В этом фильме я увидела любовь и тайну, волшебство за гранью вселенной. Качественная съемка, прекрасный дубляж, атмосфера… и полное погружение в фильм. Не знаю что еще нужно для великолепного фильма. 10 из 10Скрыть

Мужчина и женщина — всегда Адам и Ева. У каждой пары, известно, своя собственная история и мифология, что же говорить о героях киноповествования? Любящие пребывают в раю, покуда жива их любовь, им кажется, что они бессмертны, но однажды путь к Древу жизни преграждается. Страшная сама по себе, смерть редко приходит одновременно к обоим; к животно-мистическому страху присоединяется страх разлуки. Муж и жена — одно тело, в любой религии, без религии; если тело чувствует отсечение части, боль невыносима. Для любящих смерть — самый главный враг. «Ты... зацветешь, и тогда я буду жить», и не иначе. Первая забота теряющего — удержать. Это первый, отчасти эгоистичный, но — подвиг любви, желающей победить смерть, как врага. Только бы сохранить тою, живой, то с милым мягким лицом и лучащимися глазами, то дразнящей, как огненный язык. Не отпускать до последнего, держать руку, смотреть в глаза, шептать заклятья непослушным волоскам на затылке. Иззи, молодая писательница, медленно угасает от рака мозга. Томас, её муж — учёный-онколог. Его мозг тоже болен по-своему: идея-фикс — поиски лекарства, способного убить злые клетки. Случайно открытые свойства вещества из сока гватемальского дерева дают надежду, но она непрочна… Меж тем Иззи предлагает мужу не только прочитать написанный ею роман, но и дописать в нём последнюю главу; предыдущая заканчивалась словом «смерть». История, лежащая в основе фильма, название которого (название книги Изабель) можно было бы перевести как «Первоисточник», обыденна, но режиссёр превращает её в притчу, ведя повествование не по линии, а словно по стволу дерева поднимаясь, от корней к самым вершинам. Не мир фильма — миры, нанизанные на вечное мировое древо. Три уровня, три времени, три слоя — эта тройка каббалы, число гармонии; двенадцать глав книги — это число двенадцать, число философского камня, символа бессмертия. И фильм становится творением о творчестве: рассказ и рассказ в рассказе. Иззи и Томас Крео — не только муж и жена, но и два художника, два творца, творящих собственные вселенные. Творческая сила женщины создала альтернативную историю; интеллектуальные усилия мужчины переносят его в иные сферы — сферы мысли и духа. Но где бы ни находились возлюбленные, они продолжают быть собой. Её одежды — белые и золотые, его — тёмные; она мирна, он бунтует; она хочет вернуть себе привилегию сосуда, наполненного светом, он пребывает в полумраке, не решаясь выйти за нею за пределы скорлупы, к белизне света и снега. Он убил всех поисками, говорят спутники в одной из жизней: его борьба за жизнь может убивать. Оба стоят перед лицом смерти, и оба желают бессмертия для своей любви; но для него бессмертие — это вечное существование оболочки, духовное только в помощь этому; для неё бессмертие — это растворение в бытии, слияние с живым миром, и физическое только в помощь этому. Она тянется взором к мифологическому звёздному скоплению, Шибальбе народа майя, миру усопших душ, становящихся звёздами; он мечтает уничтожить Шибальбу, чтобы остановить не перерождение — умирание вообще. Но ни одним убийством смерти не остановить. Я не играю, не учу правила игр; но знаю, что мне всё равно приходится, может быть, вслепую, проходить уровни, может быть, один из них — прямо сейчас; в конце концов, даже я вольна напрочь переписать эту двенадцатую главу и стать со-творцом этой истории. И фильм становится игрой. Это — игра пораженного мозга, безумие, которое, возможно, более право, чем разум. Любимая игра увлеченного исследователя пограничных состояний, сна, медитации. Игра, уровни которой нужно проходить и героям, и зрителю. Игра, которая не заканчивается никогда; времена и миры существуют и параллельно, и одновременно, и будущее влияет на прошлое не меньше, чем наоборот. Это игра, вписанная в невероятной красоты декорации: герои словно всё время живут в виду не просто смерти, но в виду Шибальбы, они вставлены в тяжелую, цвета тёмного дерева оправу тьмы, окружены свечением звёзд, то притворяющихся мавританскими узорами или разводами на дверях, то прячущихся в лампадках, то разбегающихся огнями ночного города. Это Игра, слово, которым в иудаизме и каббале называется взаимодействие Творца и творения. Игра имеет законы и правила, но ни герои, ни зрители не проинструктированы; приходится возвращаться на нижние уровни, делать выбор, умирать и воскресать, жертвовать другими и собой, чтобы придти к желанному финалу, разрушить оболочку собственной ограниченности. Я плохо вижу, не понимаю, возможно, сотой доли того, что сказано; мне тяжело расшифровывать непокорные знаки чужой мудрости. Но я не закончусь со смертью, поэтому мне хватит времени. Фильм становится вместилищем мудрости, усвоенной режиссёром, передаваемой им. Если говорить терминами герменевтики, толковать эту историю об одной смерти — или об одном преодолении смерти — можно и прямо, и аллегорически, и мистически. Фильм наполнен символами: перо, подаренное Иззи мужу, становится единственно необходимым для него оружием, орудием творчества, а не убийства, как в прошлой жизни; делая татуировку, Том мешает чернила с кровью, словно вливая творческие силы в кровь и обручаясь с женой иначе. Символична карта Инквизитора, словно снимок мозга, на котором рак занимает владение за владением, да и сам он олицетворяет второй сильнейший страх после страха смерти: страх бессмертия, понятого неверно. Фильм содержит мистические подтексты: дихотомия мужского и женского в каббале и йоге, сексуальный подтекст взаимодействия лекарства с тканями человека наглядно выражены действиями и бездействием реальных мужчины и женщины. Древо жизни, в начале заявленное как Древо Торы, данное Первому Отцу извне, оборачивается не только мистическим Древом, схемой строения мира и человека, но и Древом из преданий народа майя, Древом, выросшим изнутри, из тела принёсшего себя в жертву. Так погребение становится посевом, так древо собственного тела, спасаемое от смерти, увядает, засыхает и гибнет, но, отданное иной Воле, пробивает оболочку, выходит к свету и расцветает. Так сухое дерево эгоистичной любви становится зелёным древом любви высшей, духовной. Я могу принять или отвергнуть мудрость этой притчи. Могу поверить или разочароваться. Но я не могу остаться равнодушной перед человеческими слезами и человеческой нежностью, перед слезами скорби и улыбкой примирения. Я могу пойти своей дорогой, но не забуду ваших путаных путей. И, даже не понимая тебя окончательно, я верю в тебя, любовь. Я тянусь к простоте твоего земного выражения, я хочу умирать, чувствуя прикосновение руки, тепло губ. Но мне нужен главный подвиг любви, и — когда я буду уходить, дай силы любящему отпустить меня! Ибо наша привязанность — привязанность не к жизни, а к смерти; и смерть стоит между нами, лишь пока мы лелеем её образ.Скрыть

В фильме Фонтан самое главное это не процесс просмотра, а попытка осознать и вместить увиденное. История, рассказанная в фильме имеет очень много общего, архитепически общего, с романом «Мастер и Маргарита» М. Булгакова. Они схожи композицией из трех переплетенных историй, одна из которых это роман, другая это события в реальности, а третья происходит в мистическом пространстве. Обе эти истории опираются на главные библейские сюжеты, только на разные. «Мастер…» — история распятия из нового завета, а Фонтан — история о Древе познания и жизни,... грехопадении и изгнании из рая из ветхого завета. Собственно этот сюжет древнее ветхого завета, это основа самых древних религий. Подробнее про «Мировое дерево» в религиях мира можно прочитать в этой статье. Мастер — это история о жертвенности: и Иешуа, и Маргарита добровольно приносят себя в жертву, Фонтан — о смерти как таковой. Внутренняя конструкция обоих произведений герметична, парадоксальна в космическом смысле и многомерна. Она напоминает симметричную древнюю головоломку, вырезанную из одного куска камня или дерева. И эта бесшовность этой многомерной истории не укладывается в голове. Эта конструкция кажется слишком сложной и совершенной, что бы быть созданной простым человеком. Так описана композиция романа Булгакова в вики: При анализе «Мастера и Маргариты» исследователи обращают внимание на «определённую соразмерность», заложенную в композицию романа. Он состоит из двух частей, в одной из которых различные сюжетные линии «тянутся» к Мастеру, в другой — к Маргарите. … чёткое распределение «пропорций» по двум половинам произведения: так, если первая часть изобилует вопросами, то во второй читатель получает ответы; в первой участвуют рассказчики, во второй — деятели. Столь же чётко соотносятся между собой злодеяние и возмездие, расставание и встреча, казнь и воскресение.(…) О строгой симметрии произведения говорит и включение в каждую из частей двух отрывков из романа Мастера (…). Гармония и соразмерность создаются не только за счёт «парных штрихов», но и «через игру повторами» (…) К этому можно добавить эффект мягкого перехода от бытовых сцен к главам романа, когда слова из истории про Иешуа перетекают в соседние главы. Эта же сложность и, при этом, внутренняя непротиворечивость, свойственна и Фонтану. И переливы, и симметрия повествования и глубинный характер связи между историями — все такое же. И самое главное — общая основа: прямо влияющий на события в жизни героев древний мистический сюжет (жертвоприношение божьего сына Библии в Мастере и Древо жизни Майя в Фонтане), начинающийся в книге, написанной мастером у Булгакова и «Маргаритой» в Фонтане. Кстати, схожи и персонажи в этих произведениях, только пол их не совпадает. В Фонтане героиня соответствует образу Мастера. Именно она имеет связь с мифом, она пишет роман и примиряется, как и мастер, со смертью. Герой Фонтана соответствует больше булгаковской Маргарите: он не смиряется с бедой, постигшей его вторую половину, борется и жертвует собой, но в конце проходит путь и соединяется с ней в ином мире. Другие произведения Булгакова, «Роковые яйца», «Собачье сердце», «Морфий» и прочие — написаны всего лишь талантливым советским писателем. И если бы не было бы «Мастера», не было бы и такой славы, не было бы таких музеев. Как их нет у прекрасного писателя Олеши или Пришвина. «Мастер…» написан даже не на один, на два уровня выше. И сложность композиции и уровень библейской истории совершенно иные чем в остальных его текстах. Даже в черновиках мастера, основные правки и варианты были не про главы с Иешуа. Сложно поверить, что это случайность. Так и у Аронофски, другие фильмы — просто крепкие. Что «Ной», что «Черный лебедь», что «Рестлер». Это все линейные истории про упертых людей. В них нет ничего близкого к мистицизму и сложности Фонтана. Интересно было бы вспомнить другие подобные книги или фильмы или музыку с подобной судьбой. Герой Фонтана объединяет в себе человека, отведавшего от запрещенного древа жизни, человека принесшего бессмертие человечеству и человека вынужденно познавшего таинство смерти. Это противоречие, этот парадокс и приводит его к просветлению. Ведь даже изобретя вакцину он лично остается со смертью в своей жизни и его кармическая задача, на которую ему указывала его жена — принять смерть. И когда он принимает ее, (что символично показано в сцене где он кидается за героиней) — он просветляется. Весь фильм это притча о приятии смерти, это цепь эпизодов, где в каждом следующем герой принимает ее немного больше, пока из отрицания не приходит к просветлению. Героиня фильма Фонтан олицетворяет женское, чувствование. Она просит со-чувствования и близости, приняв свою смерть еще до того как она к ней пришла. Герой же дает ей не эмпатию а жалость и сожаление, он пытается помочь делом. Но ведь кроме смертности героини, ее физической болезни, которые оказалось невозможно победить, были и ее чувства — одиночество и депрессия.Скрыть

Даррен Аронофски снимает удивительные фильмы, которые оставляют после себя долго послевкусие, его картины очень долго не выходят из головы, заставляя анализировать персонажей и проникаться их судьбами. Но «Фонтана» — это нечто удивительное, я даже осмелюсь назвать его лучшим фильмом Аронофски. Но почему? Нельзя коротко объяснить сути фильма, как в случае с книгой «Три товарища» Ремарка чем меньше знаешь о картине, тем больше эмоций. Фильм покажет три истории, таких разных, но таких похожих. Пожалуй в своем антураже «Фонтан» можно сравнить с ...фильмом «Лабиринт Фавна», когда сказка и реальность сливаются воедино. Во время просмотра не хочется искать тайных смыслов, мораль, идею, которую нам пытаются донести. Мы просто наблюдаем со стороны за жизнью отдельных лиц, мы словно становимся ими. Каждый актер блистательно сыграл своего персонажа, Хью Джекман так вообще поднял свою планку выше некуда. Им сопереживаешь, им сочувствуешь, им веришь. Картина аккуратно и ненавязчиво рассказывает нам трогательную историю о любви, смерти, отчаянии, вечной жизни. Но он не трактует что-то конкретное, каждый зритель воспримет фильм по своему, у каждого получится свое осознание. От того интереснее обсуждать этот фильм, узнавая чужие мнения и изумляясь, как одно и то же воспринимается по разному. «Фонтан» вряд ли придется по вкусу широкой аудитории, фильм надо смотреть вдумчиво, сосредоточенно. Да и антураж и стилистика могут отпугнуть многих. Но ради этой трогательной и невероятной истории стоить принять условности мира, в котором они происходят. Конкистадор, опытный хирург, монах… Древо жизни, обычная девушка, королева Испании… Что же общего? Где связь историй, где грань между ними? Это судить только вам. Музыкальное сопровождение на высоте, мелодии буквально пронизывают тебя, они не будут культовыми, но врезаются в память. «Фонтан» удерживает до конца титров, окончание фильма ощутима с прощанием со старым другом. Фильм долго не уходит из головы, но в отличии от «Реквиема по мечте» он не оставляет неприятного послевкусия, а наоборот выдавливает из зрителя ностальгическую улыбку. Такие фильмы редкость. «Фонтан» дарит незабываемые ощущения от просмотра, доносит огромное количество различных мыслей, идей. Каждый повторный просмотр ощущается как в первый раз. Это настоящий шедевр киноиндустрии. К просмотру рекомендуется всем и каждому. 10 из 10Скрыть