Гадюка

В 1928 году Алексей Толстой написал то ли длинный рассказ, то ли короткую повесть «Гадюка», про девушку, которая прошла конармейцем Гражданскую войну, а потом оказалась в глазах несознательных советских граждан не героиней этой самой войны, а венерически заразной полковой потаскухой с неестественно большими амбициями. В 1965 году литературное произведение экранизировали. Сделали это почти дословно и даже отступили от сюжета только в нюансах — например, вместо пытаемого белогвардейцами в соседнем застенке безымянного дяди-большевик...а вставили знакомую главгероине тетю-большевичку, что добавило ангста как героине, так и сочувствующим зрителям. История девушки Оли Зотовой, безусловно, позволяет посмотреть на нелегкую женскую судьбу с иной, «нетрадиционной», стороны. (Свернуть) В смысле, «традицонная» — это образцово-показательная история того, как Родина чтит своих героев. «Нетрадиционная» обращает внимание читателя/зрителя на удивительную особенность патриархальной ментальности (наверное, можно назвать это так) видеть в женщине прежде всего объект для секса. Сексуальная жизнь главгероини интересует, пожалуй, всех ключевых персонажей произведения и на этом произведение, в общем-то, строится, как в текстовом оригинале, так и в экранизации. Хотя формально все вроде бы знают, что героиня проливала кровь белых душегубов и им сочувствующих, широкая общественность все равно рассматривает ее прошлые подвиги и нынешнюю жизнь, так сказать, через призму мятых простыней и/или сеновала. Даже Бабичев, из-за которого, собственно, и происходит финальный конфликт, тоже вроде бы фронтовой и вроде как самый адекватный и идейный чувак, и тот меняет свое отношение к героине, получив неверную информацию о ее половой жизни. Секс и женщина неразрывно связаны в сознании героев произведения и связаны крайне негативно. Что характерно, персонажи произведения даже, кажется, не задаются вопросом — а как вообще могли, например, морально стойкие героические красноармейцы коллективно вступить в связь с еще одним бойцом эскадрона? Разве верность и поддержка товарища по оружию — это не наше все? Автор не дает ответа на этот сам собой возникающий вопрос. То ли подразумевалось, что «мальчикам можно», то ли в сознании советских жителей «вина» Ольги Вячеславовны усугублялась именно тем, что она вроде как сама и совратила весь невинный эскадрон, может быть, даже вместе с конями — остается только предполагать. Но я все больше склоняюсь ко второму предположению. Для меня лично у этой печальной истории есть еще один печальный подтекст и скрытый смысл. Толстой задал эту тему, а в фильме ее еще даже и развили. Если внимательно приглядеться к мотивации поступков героини, можно обнаружить, что наиболее яркие проявления ее классически сильной и цельной натуры связаны с желанием принадлежать мужчине. Причем, оба значимых мужчины в жизни Зотовой — Емельянов и Бабичев — старше ее, жесткие и авторитарные люди, сосредоточенные на своей идее. И если в книге еще можно трактовать желание девочки Оли двинуть вместе с конармией «до самого океана» как мечту, которая зрела в ее душе, и Емельянов просто разбудил ее и вытащил на поверхность сознания, то в фильме парочкой чудесных режиссерских приемов Ивченко не оставляет места для вольных трактовок — Оля становится бойцов эскадрона потому, что хочет быть вместе с его командиром и именно он, его личность, слова и поведение, определяют все. Ольга Зотова — женщина, которая не мыслит себя без мужчины, в данном случае, без сильного, под стать ее «живучей гадючьей натуре». И как в книге, так и в фильме, Оля явно хочет секса с избранным мужчиной. А он ей… не дает. Потому что «время сейчас не то». Емельянов вызывает у меня скорее симпатию, но, раз увидев некоторые вещи, я, к сожалению, не могу перестать их «развидеть». Я не знаю, было ли это целью Толстого или в нем просто случайно включилось соответствующее воспитание, но ведь и правда получается, что именно Оля — хоть и неудачная, но совратительница идейного и правильного Мужчины с большой буквы. Да, у него шикарные оправдания и отмазки и не на последнем месте — забота и ответственность именно за саму Олю, но все-таки… все-таки… Получается, что не так уж неправы шепчущиеся жильцы коммуналки, со своими обвинениями и подозрениями. После гибели Емельянова жизнь Оли теряет смысл (так в книге написано, честно-честно). И хотя она продолжает воевать и даже находит свое призвание в искусстве боя, по мысли автора все равно получается, что Ольга — человек, который не может существовать без другого. Без мужчины. То есть, в этом и заключается ее загадочная «женская суть». Какой бы самостоятельной и крутой она бы ни была, ей все равно надо кого-то дополнять, иначе в жизни становится неуютно и одиноко. Добрый режиссер фильма развил эту идею, показав в значимых эпизодах, как именно мужчины жгут глаголом сердца других людей и вдохновляют их на всякие подвиги во имя строительства коммунизма. А значит, своей собственной жизненной позиции, своих изначальных желаний у Оли вроде как и не было. Она может только существовать вблизи такого вот яркого харизматичного чувака, подпитываться его энтузазизмом и быть ему, чисто по-библейски, «помощницей». А значит, книга и фильм даже не о судьбе личности. Они — о судьбе предмета, которому не повезло найти своего хозяина. И тот факт, что этот предмет обладает, как ни крути, волей и разумом, делает историю еще страшнее. Ольга — жертва не только войны, которая ворвалась в ее жизнь и круто все поменяла, и не только тупых соседей со странным чувством юмора и непонятными претензиями. Она также — жертва самого автора произведения, который, намеренно или нет, отказал ей вправе решать, по какой причине она все-таки пошла на фронт. Для автора Ольга — «женщина» и потому мотивация ее поступков и желания заранее определены теми представлениями о «женской натуре», которые автор усвоил с детства. Даже если эта книга задумывалась с целью показать храбрость, волю и тому подобное женщин нашей страны и женщин вообще, что она изменит в сознании прочитавших ее мужчин и женщин? Ну, поймут первые, что о своих предметах надо лучше заботиться, они вон какие бывают. А вторые, вдохновившись и правда цепляющим образом главгероини, еще больше накрутят себе, что без любимого мужчины им жизнь не мила. И кому от этого станет легче? Вердикт: книжку, а особенно фильм, надо рекомендовать к изучению феминистски настроенных лицам обоего пола как образец того как НЕ НАДО думать.Скрыть

У войны не женское лицо, хотя сама она — война в русском наречии — женского рода. Родные матери со слезами, молясь за их жизнь, отдают своих детей другой матери — Родине, что бы потом она отдала их на съедение подлой мачехе, чумной и бесноватой матке-войне, что лишь бьёт, калечит и убивает. И не место женщине здесь: среди окопов, среди грязи, среди пороха и вороха, когда ожидаешь каждого резкого шороха, любого случайного шепота. Вдруг это враг?! Нет ничего хуже плена, лучше умереть с криком на устах, в порыве отчаянной смелости, чем б...ыть плененным. И трагедия женщины на войне заключается в том, что постепенно наступает свыкание с этим, гендерные различия смыкаются, стираются — и вот уже нет никакой женщины. Война отбирает у неё всю её суть. «Гадюка» 1965 года режиссера Ивченко, экранизация одноименной повести Алексея Толстого, в истории советского военного кино является картиной нетипичной и спорной. Даже не из-за того, что с чисто кинематографической точки зрения фильм Виктора Ивченко отходит от всяческих академических стандартов постановки; резкие монтажные склейки рифмуются с нервическим естеством происходящего на экране, а монохромная стилистика буквально физически создает ощущение реальности — квинтэссенция документальности, очищенная от шелухи велеречивого пафоса, главной целью которой является не идеология, но биология войны и роли женщины там. Даже не из-за того, что здесь с непритаенной авторской честностью, не завуалированной подобострастными эвфемизмами, показана правда о войне без всякого деления на белое-черное и красно-коричневое; мысль политическая лишь кажется необходимым дополнением к главенствующей мысли гуманистической, выраженной в том, что женщина на войне — это дикость, и военный угар, отравив её, не даёт потом никакой возможности приспособления к мирной, лакированной и такой лицемерной эфемерной жизни. Мы видим постепенное и, увы, окончательное выправление женщины в эдакого «человека войны», ту самую гадюку, что способна больно жалить всех, кто к ней приближается. И мужчины рядом с Ольгой — слишком жалки, слишком боязливы; в них много этого самого «слишком», что черствение души героини Нинель Мышковой не кажется неоправданным. В новой, мирной жизни, а ранее — в гуще бойни войны — Ольга не знавала никакого к себе человеческого отношения. Из огня да в полымя, от одной боли к другой — ещё невыносимее, и никто не мог сказать ей: Жди меня и я вернусь! Не выковали в её характере доброту, а война как эсхатологическая стихия, где все можно, и вовсе сломала её как личность. А личность ведь была! Но её раньше задавили, затравили, забили — и она уже не могла ничего иного, кроме как в ответ кусать, отрывая плоть и отравляя все вокруг себя, гния в болоте бесчеловечности. Резкая, откровенная в своей правдивости, картина Ивченко это ещё и портрет женщины в сумраке послевоенного синдрома, что растёт в условиях нэпманской сладострастной невыносимой лёгкости бытия. И здесь существенным становится звучная демонстрация этой беззаботной, паразитической лёгкости (хотя и коммунистам в картине досталось по обеим щекам), что никак не может сосуществовать с теми внутренними муками Ольги. Ей в этой душной, развязно пахнущей духами и профитролями атмосфере, становится тяжело. Исследование на глубинном, молекулярном уровне психических проблем после — войны, убийств, ненависти и злобы. Тем более, что типаж Ольги таков, что якобы мирная и спокойная жизнь оказывается не меньшим полем битвы, чем война настоящая. С каждым новым кадром, эпизодом, мизансценой, решенных на драматургическом изломе, сознание Ольги все больше меняется. Неизбежная катастрофа, судьба, отмеченная печатью трагедии. И проецируя её историю на общее, Ивченко лишь подчёркивает, что Ольга не одна такая, не одна из.Скрыть