Куда приводят мечты. Все комментарии

Перед лицом смерти все становится на свои места. Фильм очень хороший, завораживает, хоть и снят давненько. Чувствуется глубина эзотерических знаний о смерти. Правда не такая как в книге «Тайны Мертвых», там конечно круче написано, чем в этой книге, по которой снят фильм. Но такие фильмы помогают сделать вдох и пересмотреть свою жизнь, ведь только смерть дает нам правильную и истинную оценку того, что мы делаем сейчас и какими целями живем. Робин Уильямс вообще на высоте своего мастерства, смотришь и вздыхаешь — вот это любовь. Актер, кстати, уч...аствовал и в рекламной кампании «Тайны Мертвых» в США.Скрыть

Возможно, Забытая или кем-то не Увиденная. Бессмертная своей Красочностью и Глубиной Фэнтезийная Мелодрама «Куда приводят мечты». Этот фильм расскажет историю о разнице Человеческих Миров. Обладатель более десятка кино-наград, навечно позитивный, Робин Уильямс в роли отца семейства, отправившегося на поиски Своей Семьи и Темнокожий Кьюба Гудинг мл. в роли Альберта — Миссионера, спасающего пропащие Души — Тех, Кому нет дороги в Рай. Этот, немного Философского Оттенка, Фильм даст Ответы не на все Вопросы и не раскроет Секреты Сотворения Будущего,... но может дать Понимание Настоящего и Переосмысление прошлого. — Рекомендую! «До сих пор, Вы были в Своем Мире, а это Мой. Наш Город за рекой, Мы Создаем Все Вместе. Ад — вовсе Не так Страшен. Так уж Устроено. Можешь не Верить, но тогда хоть Слушай. Настоящий ад — это когда не знаешь, что умер. Когда человек не понимает — что стало с ним. Когда будешь там — Не Слушай Его. Да, Правил Нет. Ты Сможешь, Я Верю в Тебя. Здесь только одна Дорога — Мечта. Нужно Просто Закрыть Глаза и Понять, Где Хочешь Оказаться. Люди считают невозможным то, чего прежде не случалось.» (с) 10 из 10Скрыть

Кристи, помнишь, как ты спас меня? Ты спас меня уже тогда, когда наши лодки столкнулись, и моё бьющее через край жизнелюбие столкнулось с твоей мудрой и доброй радостью. Счастливые дни летели, как кадры чудного кинофильма; мы ожидали доброго конца в том дальнем доме в горах, у водопада, куда неизменно вели нас наши мечты. Кадры, полные смеха детей, наших молодых безумств, в этом кинофильме уместились лишь на титрах. Говорят, зрители на таких кадрах ощущают озноб тревоги, предчувствуя неизбежное, уже зная. Синий дождь цветов жакаранды, ка...пли неба, падающие на землю. Небо обрушится куском, синева станет цветом смерти, которая, ударив один раз, ударит снова. Помнишь, как я плакала у могилы в синем платке, а ты призраком стоял сзади? Твой галстук тоже был траурно-синим, наша боль перекликалась даже цветом. Как я могла винить тех, кого не стало? Когда-то я говорила дочери, что винить надо лишь смерть. Я кричала смерти «нет», но она не слышала меня. Но ты — ты всегда слышал. Я знаю, наша история не единственная. Умершие мужья приходили к женам после смерти, искали язык, на котором могли бы говорить о своей любви. Тебе не нужно было особых умений — ты верил, и было тебе по вере твоей. Я помню, как у меня немели губы, как неправдоподобно чутко каждая клеточка кожи лица отзывалась на каждое прикосновение. Ты стоял там, возле моего горя, правда? И ведь это ты водил моей рукой, когда я писала о тебе? Неужели мне в полубезумии чудился твой крик боли, когда я убивала своё нарисованное дерево, дивную фиалковую жакаранду? Я верю, что и смерть твоя, как жизнь, не теряла цвет. Ведь что такое рай? Говорят, то, что мы собирали внутри души, разворачивается и становится нашим раем. У каждого рай свой. Твой, знаю, был и моим раем, моей картиной, неподаренным подарком. Мир картины оживал, и ты шел к дому нашей мечты по невозможной яркости благоуханных цветов, сотканных из живых, скользящих, дышащих и переливающихся красок. Я была художницей, но ты — самым чутким в мире созерцателем. Ты тоже был художником! Помнишь, какими оглушительными контрастами раскрашивали мы нашу радость? Как болезненно сочно зеленел фон моего безумия, когда ты один жил за нас двоих, выводя меня из моего первого ада? Твой новый мир был шире, чем моя картина — ты пересекался с мечтами других, и стоило ли винить эти миры за шикарную и нежную наивность их создателей? Благодаря себе и твоим спутникам ты и после жизни узнавал жизнь, и твои знания становились словами мудрости, афоризмами. У тебя были проводники, и они были слишком хорошими актёрами, чтобы нельзя было разгадать их игру. Знаю, ты обманывался на пути, но узнавал правду, потому что ты всегда думал о других, слушал, пытался понять. Воспоминания приходили к тебе, как кадры фильма о прошлом; в прошлом, встававшем перед тобою ещё ярче, чем в былой яви, ты находил все ответы. Ты научил меня тому, что даже позднее покаяние не бесполезно, если душа твоя жива. Прости меня, Кристи, прости, что тебе пришлось идти в ад! Для тебя, почти художника, он был картинами Доре и Босха, но тебе пришлось узнать, что настоящий ад проще и страшней. Что это — мерзость запустения, пустыня непрощения и неверия, безумие несчастного, заключенного в тюрьме саможаления!.. Кристи, я и в новых жизнях не забуду, как любовь спасла меня. Как ты, сказав смерти «да», приняв её, сказал ей «нет» и победил её. Как ты помог мне вырваться из скорлупы эгоизма и увидеть, узнать, а значит, стать собой: быть твоей — это и значило быть собой, Кристи. Наш рай, может быть, наивен, но не он ли утешение тем, у кого однажды земля ушла из-под ног? Разве не об одном мы, слабые, маловерные, мечтаем: встретиться однажды, попросить прощения и простить, соединиться навсегда. И находить друг друга во всех жизнях, как потом другие пары будут искать, терять и находить друг друга в зыбких мирах смоделированных сновидений, на перекрёстках бесконечных жизненных выборов. Смерть всегда караулит счастье, каждому придётся задать ей свои вопросы и получить ответы. Пусть учатся и у нас. Ибо, когда отчаяние захлестнет с головой, мечты предадут, и горечь перехватит горло и прекратит дыхание, когда несчастная душа заблудится в мире жутких грёз, на скользких путях, кто скажет «нет» её смерти? Кто выведет её за руку к свету, кто? Кто?Скрыть

Памяти Робина Уильямса Кристи, помнишь, как ты спас меня? Ты спас меня уже тогда, когда наши лодки столкнулись, и моё бьющее через край жизнелюбие столкнулось с твоей мудрой и доброй радостью. Счастливые дни летели, как кадры чудного кинофильма; мы ожидали доброго конца в том дальнем доме в горах, у водопада, куда неизменно вели нас наши мечты. Кадры, полные смеха детей, наших молодых безумств, в этом кинофильме уместились лишь на титрах. Говорят, зрители на таких кадрах ощущают озноб тревоги, предчувствуя неизбежное, уже зная. Синий ...дождь цветов жакаранды, капли неба, падающие на землю. Небо обрушится куском, синева станет цветом смерти, которая, ударив один раз, ударит снова. Помнишь, как я плакала у могилы в синем платке, а ты призраком стоял сзади? Твой галстук тоже был траурно-синим, наша боль перекликалась даже цветом. Как я могла винить тех, кого не стало? Когда-то я говорила дочери, что винить надо лишь смерть. Я кричала смерти «нет», но она не слышала меня. Но ты — ты всегда слышал. Я знаю, наша история не единственная. Умершие мужья приходили к женам после смерти, искали язык, на котором могли бы говорить о своей любви. Тебе не нужно было особых умений — ты верил, и было тебе по вере твоей. Я помню, как у меня немели губы, как неправдоподобно чутко каждая клеточка кожи лица отзывалась на каждое прикосновение. Ты стоял там, возле моего горя, правда? И ведь это ты водил моей рукой, когда я писала о тебе? Неужели мне в полубезумии чудился твой крик боли, когда я убивала своё нарисованное дерево, дивную фиалковую жакаранду? Я верю, что и смерть твоя, как жизнь, не теряла цвет. Ведь что такое рай? Говорят, то, что мы собирали внутри души, разворачивается и становится нашим раем. У каждого рай свой. Твой, знаю, был и моим раем, моей картиной, неподаренным подарком. Мир картины оживал, и ты шел к дому нашей мечты по невозможной яркости благоуханных цветов, сотканных из живых, скользящих, дышащих и переливающихся красок. Я была художницей, но ты — самым чутким в мире созерцателем. Ты тоже был художником! Помнишь, какими оглушительными контрастами раскрашивали мы нашу радость? Как болезненно сочно зеленел фон моего безумия, когда ты один жил за нас двоих, выводя меня из моего первого ада? Твой новый мир был шире, чем моя картина — ты пересекался с мечтами других, и стоило ли винить эти миры за шикарную и нежную наивность их создателей? Благодаря себе и твоим спутникам ты и после жизни узнавал жизнь, и твои знания становились словами мудрости, афоризмами. У тебя были проводники, и они были слишком хорошими актёрами, чтобы нельзя было разгадать их игру. Знаю, ты обманывался на пути, но узнавал правду, потому что ты всегда думал о других, слушал, пытался понять. Воспоминания приходили к тебе, как кадры фильма о прошлом; в прошлом, встававшем перед тобою ещё ярче, чем в былой яви, ты находил все ответы. Ты научил меня тому, что даже позднее покаяние не бесполезно, если душа твоя жива. Прости меня, Кристи, прости, что тебе пришлось идти в ад! Для тебя, почти художника, он был картинами Доре и Босха, но тебе пришлось узнать, что настоящий ад проще и страшней. Что это — мерзость запустения, пустыня непрощения и неверия, безумие несчастного, заключенного в тюрьме саможаления!.. Кристи, я и в новых жизнях не забуду, как любовь спасла меня. Как ты, сказав смерти «да», приняв её, сказал ей «нет» и победил её. Как ты помог мне вырваться из скорлупы эгоизма и увидеть, узнать, а значит, стать собой: быть твоей — это и значило быть собой, Кристи. Наш рай, может быть, наивен, но не он ли утешение тем, у кого однажды земля ушла из-под ног? Разве не об одном мы, слабые, маловерные, мечтаем: встретиться однажды, попросить прощения и простить, соединиться навсегда. И находить друг друга во всех жизнях, как потом другие пары будут искать, терять и находить друг друга в зыбких мирах смоделированных сновидений, на перекрёстках бесконечных жизненных выборов. Смерть всегда караулит счастье, каждому придётся задать ей свои вопросы и получить ответы. Пусть учатся и у нас. Ибо, когда отчаяние захлестнет с головой, мечты предадут, и горечь перехватит горло и прекратит дыхание, когда несчастная душа заблудится в мире жутких грёз, на скользких путях, кто скажет «нет» её смерти? Кто выведет её за руку к свету, кто? Кто?Скрыть

Фильм потрясающий! Крайне редкий шедевр, который мог быть создан именно в прошлом веке, а не сейчас, когда на пике популярности массовое кино с примитивным содержанием и дорогостоящими спецэффектами. Но этот фильм — напротив, очень глубокий, в котором раскрыты все самые дорогие человеку темы. Здесь есть всё: любовь, семья, дети, любовь между мужчиной и женщиной, мечты. В то же время присутствуют темы сомнения, возможного развода, жизни и смерти, жизни после смерти, души и веры. В целом намешаны разные философии. Фильм и сложный, и про...стой одновременно. Отличная графика и спецэффекты даже по меркам сегодняшнего времени. Основная мысль фильма выражена в его названии — действительно, мечты человека способны вывести его, куда он захочет. Ничто не остановит человека, у которого есть мечта, и который готов идти до конца — никогда не сдаваться. Тема мечты раскрывается параллельно с темой любви между мужчиной и женщиной: они были настолько родственными душами, что он был готов идти ради неё в ад, а она была готова вытащить его обратно в рай. Фильм непростой и не рассчитан на массового зрителя, который привык только к красивой картинке. Тут надо будет погрузиться и внимательно смотреть. Но оно того стоит! Шедевр мирового кинематографа, 10 из 10Скрыть