Призрак оперы. Все комментарии

Кинокартина, как указывают её создатели в титрах, экранизация не романа Леру, а мюзикла Уеббера. Но сам мюзикл основан на экранизации романа Леру… Не возьмусь сравнивать данные произведения — это не благодарное и, откровенно говоря, бесполезное занятие. Коротко скажу о мюзикле, не касаясь лейтмотива: поют хорошо. А в остальном… Кристина — симпатичная поющая мордашка. Этакая куколка с распахнутыми глазками, которую перетягивали, как одеяло, Призрак и виконт. Один раз она пытается отстоять себя, и то не очень удачно. Призрак — импозантный, ...загадочный и… не умеющий общаться с женщинами. Если бы не эта его пагубная черта, возможно, у них с Крис бы все получилось…(Особенно, учитывая его внешность: «киношный» призрак, в отличии от «книжного», отделался ожогом на пол лица, что не делает его безобразным). Рауль — принц на белом коне, оказывающийся не в том месте и не в то время. Так и хочется пожелать ему везения и чуть больше благородства. Игра (и пение) актеров: почти все актеры поют сами. Насчет игры: больше всех старался Батлер. Россан с Уилсоном «подпевали». Очень много фактов осталось «за фильмом». Для тех, кто не читал роман, полезно было бы узнать, почему Призрака обвиняют в страшных преступлениях — он повесил за почти 3-х часовой фильм одного рабочего по сцене (ну еще и придушил Рауля, чтобы спровоцировать Кристину). Также мадам Жири упоминает, что Призрак — прекрасный архитектор и художник. Да, это экранизация мюзикла. Но ключевое слово здесь, все же, экранизация: помимо музыкальных номеров у персонажей должна своя быть история. Пролог фильма, похожий на дешевую пародию на черно-белое кино, разочаровал. И, больше всего, — сцена с люстрой: так и напрашивается написать — из «Титаника» своровали! Не понятно, зачем Рауль выкупил на аукционе обезьянку, принадлежащую Призраку и привез её на могилу жены. Ведь обезьянка вряд ли была приятным воспоминанием в жизни Кристины (если она её вообще помнила). Финал с розой испортил стоп-кадр, превративший в открытку: будто светлую скорбь мазнули яркой дешевой краской. 7 из 10Скрыть

Фильм Джоэла Шумахера, как известно, экранизирует ни в коем случае не роман Гастона Леру, одну из интерпретаций сюжета Красавицы и Чудовища. Честнее всего роман на экран могло бы перенести — и перенесло — кино немое, вещь близкая по времени, оттого и по духу, вещь насколько глубокая, настолько и выпуклая из-за необходимости пантомимы, некоторого преувеличения внешнего выражения чувств. Роман Леру — готическая страшилка, немного детектив, немного мещанское развлечение, но живая боль и оригинальность вечного сюжета делают его настолько серьёзнее ...детектива или развлекательного чтива, насколько опера серьёзнее рядовой оперетты, Легара трогать не будем. Фильм-мюзикл тоже мещанское развлечение; но в нём есть музыка, превосходная для своего жанра, в нём есть очарование. Трижды спектакль: матрёшка театров в театре. Обеднение неизбежно: обычная экранизация жизни много теряет по дороге, здесь же — игра игры; невольно вспоминаешь прогулки героев, Кристины и Рауля, по роскошным садам из картона. И всё же это обеднение нежное и тревожащее. Опера — это серьёзно; это труд, школа, традиция, напряжение сил всех участников любого спектакля, включая зрителя. Мюзикл — это укол шампанского в вену; вроде и чувствуешь по-первости лёгкое насилие над собой, но потом растворяешься слёзно и умиротворённо в горько-сладостных галлюцинациях. Признаваться в любви к этому фильму немного стыдно точно так же, как признаваться в том, что нравится влюбление, эти томительные моменты, полные горячих блудных мыслей. Цель фильма-мюзикла — опьянение, ослепление, оглушение. Сердце фильма, огромный флешбэк, начинается с воспоминательного водружения грохнувшей некогда люстры на место, и с этой точки подъема, заливания экрана ярким светом громадной жирандоли, цветом молодости, начинается постоянный подъём градуса, подъём страсти, предварительные ласки, влекущие к яркой завершающей точке и, возможно, опустошению потом. Призрак Оперы — личность слишком сложная, его (оперную) партию учить долго, тяжело, опасно для психического здоровья. Сплав гения и злодея, существо, чьё внешнее уродство изуродовало и душу его, и путь. Существо асексуальное — его любовь была жаднее плотской, ему нужна была жена, а не любовница, жизнь, а не утехи. И всё же его маска была большим, чем прикрытие уродства: Психея любила заведомо прекрасного Амура, но его невидимость сводила на нет наличие любой внешности; дело в душе, в душах, в родстве того, что выходит за границы тела. Кристина Оперы — душа музыки, телесная оболочка которой всё же побеждает. Кристина Оперетты — Белоснежка, мечтающая о принце, с волосами под жемчужинки, с телом под белое платье, с голосом под песенку о девичьих грёзах, какая там Маргарита. Композитор одобрил её сам, тонкую и сладкую Эмми Россам, точёную девочку, с такими распахнутыми глазами и полуоткрытым ртом пролетающую эти коридоры зазеркалья Шумахера-Кокто с руками-подсвечниками. Призрак Оперетты — трагический красавец за вычетом половины лица, поистине торжествующий Дон Жуан, вышедший из своего персонального ада, чтобы рискнуть и проиграть. Для Призрака Оперетты внешность и голос Джерарда Батлера, без глубокоголосого дублёра, идеальны: болезненно (и страшно сексуально) низкий голос, руки, жадно скользящие вдоль тела вожделенной девочки, сильное, крепкое тело, уродство, почти украшающее; полная противоположность аристократичному и тонкому де Шаньи — Патрику Уилсону, кажущемуся даже менее витальным, чем его роковой соперник. Хозяева театра, примадонна Карлотта, статисты — комичны, лирические герои романтичны, побочные смерти так мгновенны и ничтожны, что не успевают как следует ошарашить. Время действия фактически попадает на военные годы, но вместо войны — маскарад. Все номера мюзикла Уэббера отыграны, кульминационные точки — зазеркалье, сцена на кладбище, триумф и падение Карлотты (а позже и люстры), последний спектакль с похищением. Шестнадцатилетняя актриса в роли шестнадцатилетней героини, актриса, уже заметно повзрослевшая к концу съемок, обретшая повадки сексапильной и здравомыслящей женщины. Кульминация с разбитыми зеркалами, уплывающей парой в лодке, торжеством девичьей практичности ли, настоящей любви ли, ибо там, где торжествует романтика, и красота может проиграть уродству. Нежность выигрывает у страсти, у порыва, у безотчётного движения навстречу двух безумных душ, двух гениев музыки. Только юное сердце зрительницы замечает несколько секунд проигрыша, когда фигуры Кристины и Призрака — ещё минуту, и сольются. Волшебство неслучившегося, невозможного. Волшебство, ибо выложились все. Гастон Леру некогда изучил оперный театр, всю его поднебесную и подземную вдоль и поперёк. Эндрю Ллойд-Уэббер выложил нотами страсть к великолепной музе, Саре Брайтман. Нежная Эмми-Кристина, скованная корсетом до вынужденного голодания, в партии жертвы Дон Жуана сгорала от страсти и боли. Джерард Батлер научился попадать в ноты. Люстра, сверкающая хрусталём, была заказана у Сваровски, и декорации театра пожирал настоящий огонь. Кто после этого бросит камень в это певучее, сладкоструйное, сияющее бижутерийное сокровище? Может быть, и плакать не хотелось бы, если бы не обрамляющее цветное действо потускневшее мементо мори, слишком правдивое для развлечения зрелище инвалидной коляски, прощального обмена взглядами двух стариков, мир которых стал чёрно-белым, театр которых давно рассыпался и распродается с молотка, — Рауля де Шаньи и Мег Жири с лицом Жири-матери, не только лицом, но и судьбой (тайной любовью?) Боль старости и заставляет принять, воспринять эту опереточную чрезмерность; может быть, мюзикл — это молодость, когда всё, даже горе, вот так монументально, раскрашено, невзаправдашне, грандиозно преувеличено, сентиментально и под музыку, да под какую музыку!.. Фильм Шумахера будет казаться пошлым, наверное, если смотреть его трезвым взглядом; будет казаться прекрасным, если смотреть его тайно, в одиночку, в розовых 3D-очках. Тогда можно и плакать, не стесняясь. Всякая вынесенная на публику история страсти — такая же нелепица, пошлость, как красная роза с чёрной лентой на могиле; но для одного-единственного, смотрящего её наедине со своими, только своими воспоминаниями или мечтами, — святое переживание. Главное — никому, никогда, ничего не рассказывать. Никому, никогда, ничего.Скрыть

Своё знакомство с данным фильмом начала ещё в далёком детстве, тогда не поняла и не оценила. Спустя 10 лет, а то и больше, решила пересмотреть и, признаться, осталась довольна. Не люблю драмы, слёзы, нюни и прочее, но тут я проревелась от души. Очень понравилось! Затронуло до глубины души. Конечно же, не очень удобно то, что говорят с дубляжом, а вот пение оригинальное, и для тех, кто плохо знает язык — это не очень удобно. Мне же приходилось иногда ставить на паузу, чтобы спокойно перевести услышанное, а иногда и вовсе проматывать назад. ... Голоса актёров просто завораживающие, так что планирую и в оригинале посмотреть. Что же касается сюжета: Я не смотрела мюзикл, не читала роман Гастон Леру «Призрак Оперы» и другие экранизации тоже не смотрела. Можно сказать, что это моё первое знакомство с Призраком Оперы. Как герой не зацепил и не впечатлил Рауль. ожидала большего и на протяжении всего фильма только и ждала, когда же он раскроется, а под конец даже обидно. Рекомендую посмотреть всем. Не важно, нравится вам подобное или нет, лишним не будет.Скрыть

Об теме «Призрака оперы» я узнала ещё в 12 лет, когда посмотрела сам фильм. И скажу честно, на меня он тогда неизгладимое впечатление произвёл. Хотя бы потому, что ничего подобного я до этого не видела. До этого я лишь смотрела мультфильмы и сказки, фильмы-сказки. И «Призрак оперы» для меня оказался одним из очень серьезных фильмов , без преувеличения. Хотя бы потому, главный отрицательный персонаж не вызывал у меня сильной ненависти или отвращения, как это было в большинстве случаев, а сочувствие и в чем-то понимание. Я осознала, что злыми... людьми не рождаются, а становятся, перестала делить мир на чёрное и белое. А теперь, собственно, к самому фильму. Он очень красив визуально, чего не стоят декорации сцены, кладбища или логова Призрака. Красивы костюмы, хотя в сцене «Think of me» на Кристине лучше было бы платье Элиссы, а не наряд Елизаветы Баварской. Что же касается вокала, то я была очень удивлена, что все актёры, кроме Минни Драйвер (Карлотты Гудичелли) пели сами. Конечно, безупречным вокал назвать язык не повернется, но он всё равно неплох. Актёрская игра не гениальна, особенно у Эмми Россам, но её за это сильно упрекать не стоит, от силы девушке было 18 лет во время съемок. Минусы же заключается в многочисленных киноляпах и исторических неточностях. К примеру, время событий 1870 год, когда началась франко — прусская война, и поэтому праздновать Маскарад в декабре никак не могли, так как многие театры были отданы под госпиталь. Или, например, пропавшие в одной сцене чулки Кристины. Но на это ни надо сильно обращать внимания. 9 из 10Скрыть