Сад изящных слов. Все комментарии

Скажу сразу, данная картина мне понравилась. Но у нее, как и у всего, есть свои недочеты, из-за которых, я не могу ее назвать: «шедевром», или, «лучшей в своем жанре», как многие это делают. Начнем с плюсов: 1) Картинка. Картинка — тут просто шикарная, я не в каком другом аниме не видел, чтобы настолько трепетно и с душой относились к прорисовке каждого кадра. Персонажи, задний фон, дождь — все это выглядит так красиво, и в какой-то мере, реалистично, что просто бери и ставь любой кадр себе на рабочий стол. Вообщем, данную картину сто...ит посмотреть, как минимум, из-за прекрасной рисовки. 2) Сюжет. Сюжет — тут тоже неплох, но со своими недочетами, о которых мы поговорим позже. Как по мне, на его развитие и раскрытие персонажей просто напросто не хватило времени (46 минут). Ну, а если судить о нем в общем, то он может зацепить за душу и, как-никак, заставит сопереживать персонажам, и слегка, всплакнуть в под конец. 3) Музыка. Не буду долго о ней говорить. Скажу только то, что она играет важную роль в атмосфере самого аниме, да и сама по себе, стоит вашего прослушивания. Минусы: 1) Минус тут только один, но весьма весомый и который не дает мне изменить свое мнение. И это — нелогичность в сюжете. Чтобы не спойлерить вам его, скажу так: там немало нестыковок и просто, нелогичного и в какой то мере бредового поведение главных героев. Ведь все, что происходит в данном аниме и на чем закручивается сюжет, можно решить лишь — логичным, или хотя бы, обдуманным поведением. Подведем итоги. Данная картина — стоит вашего просмотра, несмотря на ее недочеты и мои придирки. Ну а если, вы любитель посмотреть на что-то красивое, или «прекрасное», то к просмотру — обязательна.Скрыть

Если сами японцы путают хокку и танка и не знают стихов из Манъёсю, то это беда. И это счастье, если в век электроники кто-то ещё делает что-то вручную. Первый его подарок, одна треть подарка, были сверкающие туфли Золушки, фабричные, лакированные и, при явной дороговизне, с явно дешёвым блеском. Матовость и грубоватость стежков, трогательные листики на грубом шнурке, — это самые настоящие туфли на свете, те, что в конце фильма. Одна женщина, дороже не бывает, ушла, потому что была слишком молода для своего возраста. Другая — появилась, как при...шелец из иного мира, мира зашифрованных молений и ответов, появилась потому, что была слишком молода… для своего возраста. А он просто был мужчиной. Он умел готовить. Знал всему цену. Находил точные слова. А то, что ему было всего пятнадцать… так это поправимо. Весомы капли дождя и весомы слова, потому они, встречавшиеся в садовой беседке только в дождь, боялись говорить. Ему было пятнадцать, а ей двадцать семь, но ему было сто, а ей десять. Она шоколадом (тоннами) и пивом (литрами) лечила печаль, а он — он знал, чем и в чём надо ступать по земле, но умел видеть небо. Она была опозоренной учительницей, а он — учеником-прогульщиком. Когда таких женщин, учительниц, влюбляющих в себя, называют шлюхами (и больше из зависти), не хотят понимать, что старуха любимой не будет. Любима только юная, и неважно, сколько ей лет. Когда таких мальчиков называют лентяями, не хотят понимать, что таланту не нужно пустое «всё на свете». А всё же — если бы они действительно назвали свои ощущения, пусть сами для себя, там, у школьной доски, — история приобрела бы сто оттенков пошлости. Но в беседке из струй воды не властны сплетни, а только стихи и нежность. Они дошли бы друг до друга раньше, но у неё агорафобия, а за ниточки дождя можно держаться, а дождь действительно выстраивает стены, как поётся, — только и держаться, что за них. Они бы встретились раньше, но у него — страх солнечных дней, а по сути — страх сытого суетливого бытия, где всё не вручную, где нет сделанных вручную людей, где нет человека, который, как туфелька, тебе по размеру. Когда нет дождя — мир один: полный суеты и потребления, жевания и поедания этого мира, этих парков, этих открыточных красот. Когда дождь — мир другой, и это она знает благодаря ему. Она не читала его мысль «дождь пахнет небом», но эта мысль пронизала, как тонкая сырость, воздух вокруг него. Этот мальчик, чертящий одну из самых изящнейших природных линий, линию женской стопы, — и она протягивает ему свою некогда скованную страхом ножку, и он обмеривает её сантиметром так, как другие целуют. Он мальчик, он не тот ещё, кто, не поворачиваясь лицом, сипя от полустыда, курит и цедит циничную доброту. Он ещё учится ходить, и, если цель его, первая в жизни цель пути будет юной, тонкой. ласковой и настоящей, он пойдёт. Идти — это всегда идти к, а потому — если нет этой живой цели, ходить и незачем. Это Синкай: зеленый ветер, задевающий воду. Мир, где на тепло лесной зелени и шартреза накладываются тени, оборотные стороны листьев, где вириданом и бирюзой холодит глубина. Воздух, который можно глотать. Пространство, наполненное неназванным, сотнеиголочным. Сюжет, о котором забываешь, вытягивая нервы в струнку ожидания. Музыка, сливающаяся со слезами. Обычная история, только рассказанная так, будто никогда, нигде и ни с кем не случалось подобного, но с тобой — обязательно случится то же самое. Смотреть, слушать и продолжать дышать. Вы же видите, — сердце бьётся, счастье ещё есть, оно никуда не делось. Только бы не кончался дождь. 8 из 10Скрыть