Ветер крепчает. Все комментарии

-Сеньор Капрони, это поле, где мы с вами впервые встретились, верно? -Да, это поле нашей мечты. -Похоже на преисподнюю. Хаяо Миядзаки не раз заставлял миллионы людей на целые часы выпадать из реальности и рутинного состояния ума. Его мультфильмы можно узнать с первого взгляда, ведь почерк Мастера прослеживается в каждом кадре и диалоге. Картинка прекрасна, персонажи пробирают до глубины души, музыка восхитительна — все работает исправно, как часы. Однако в сей раз Миядзаки перешел с прозы на поэзию и заговорил со своим зрителем соверш...енно по-взрослому. И беседа эта была поистине откровением. Откровением о мечте, любви и жизни. -Вообще-то, если разобраться, то это мой сон. -Но я этот сон тоже вижу! -Ты тоже?! Выходит, наши сны пересеклись. Больше нет никакого заигрывания с детской сказкой, далекими мирами, чудесами за ближайшим кустом и сладким хеппи эндом. Все происходит здесь и сейчас, буквально на кончиках наших пальцев, в стальной век прогресса, трагедий и непрестанного движения вперед. Осторожно — голову береги! Хоть это и сон, голову можно потерять в два счета… История проста: маленький мальчик из Японии имеет свою большую мечту. И мечта эта, как и любая другая, восхитительна и имеет право на жизнь. Словно река текут годы, проносятся «черные воронки», поезда и переезды, холода Германии и пейзажи Японии, война и мир, восторги и разочарования, смех и слезы. А наш герой все так же корпеет над чертежами и цифрами, за которыми разворачивается огромный мир чудес и планов. Эпическое полотно жизни сжимается в маленькую точку и то и дело смешивается со сном. Скажи, что тебе больше нравится: мир с пирамидами или без пирамид? И лишь три атланта держат шаткое бытие Дзиро Хорикоси на своих плечах. Это его сны, его любовь, и, конечно же, его мечта. Но творцу отпущено мало, и Дзиро разрывается между двумя мирами: вечно голубым небом, где парят его самолеты, и бродит старина Капрони, и землей, на которой сгорает Наоко, и бушуют бури. -Какая красота, ты хорошо поработал! -Но не один из них не вернулся. -Когда есть куда лететь, нет нужды возвращаться. Движения кисти Хаяо Миядзаки по-восточному просты и выразительны. И нельзя провести на листе его мысли жирную черту, отделить черное от белого и штампом отчеканить окончательный итог для очередной рецензии. Взлетевшие самолеты не вернулись назад, милейшая Наоко растворилась, словно утренний туман, а Капрони исчез за ближайшим зеленым холмом. Голубое небо, приглашение выпить вина и отзвук любимого сердцу шепота — «Дорогой, живи. Живи!» — это все, что остается у маленького мальчика из Японии. И в этот момент старый самурай мультипликации отсекает зрителю голову, и в образовавшейся пустоте разуму не за что зацепиться. Может показаться, что нас оставили в дураках, но почему-то сквозь напускное недовольство хочется лишь улыбаться. Выходит, что это лишь опять крепчает ветер, а нам нужно стараться жить изо всех сил и не терять шляпу.Скрыть

Крепчает ветер!.. Значит — жить сначала! Для японской анимации идея не нова. Можно даже сказать, что в той или иной форме практически любое аниме призывает зрителя к жизни во имя Цели. Именно Цель, великая и прекрасная в основе своей, должна руководить человеком, его мыслями и свершениями. И именно к Цели надо идти, несмотря ни на что. Это можно назвать и девизом всей страны. Именно воля и усердие народа поднимают Японию каждый раз после страшнейших катаклизмов, обрушивающихся на неё. И всё же, именно «Ветер крепчает» затронул самые бере...жно хранимые тайные уголки душ. В первую очередь своей неординарностью и неожиданностью. Автор десятков прекрасных работ запомнился зрителю именно как добрый сказочник, мягко ведущий своих зрителей, как малышей, так и взрослых, в чудесный мир всепобеждающего добра. В каждой работе тесно переплетены чудесные вымышленные персонажи и люди, волшебство и реальность. Что можно было ожидать от Миядзаки? Что угодно, но не «Ветер крепчает»! Это не очередная история, а, скорее, эпилог. То, что бывает после «и жили они долго и счастливо». Занавес опущен, куклы спрятаны и в темноте начинается другая история. О жизни самого доброго сказочника, о его взлётах и падениях, удачах и неудачах, боли и радости, успехе и разочарованиях, о его светлой грусти. Дзиро — образ собирательный, но от того не менее живой. Он не похож ни на кого своей гениальностью, но в то же время он похож на всех. Он — сам Миядзаки, великий сценарист и режиссёр; он — Тацуо Хори, автор рассказа; он — это я, ты, вы… Он в каждом из нас. Что ты готов отдать ради своей мечты? Готов ли ты положить на чашу весов всё: любовь, время, жизнь. Дзиро отдал, не задумываясь. Стоило ли достижение Цели этих усилий? Решать каждому. В отличие от многих других фильмов, тут нет антиподов: смертельных врагов; соперников, которые будут побуждать героя к действию; бесславных падений на самое дно, заставляющих карабкаться к вершине из упрямства и обиды; выбора между чёрным и белым. Всё происходящее — результат собственных решений и затраченных усилий. Это обыденная жизнь, в которой нет места чудесам и магии. Смертельно больную возлюбленную не вылечит добрый волшебник, войну не остановит один решительный шаг главного героя, а самая большая мечта Капроне так и останется несбыточной Мечтой, невзирая на годы упорнейшего труда. Когда ты подойдёшь к финальной черте своей жизни, ты непременно оглянешься назад. Что ты скажешь призракам своего прошлого? Что ты скажешь своим преемникам, которые вслед за тобой пойдут каждый к своей Цели всё тем же, полным трудностей и боли, путём? Крепчает ветер!.. Значит — жить сначала! 10 из 10Скрыть

Причем уже повзрослевшим поклонникам, давно не детям, но все еще не забывшим свои детские мечты. Сюжет кардинально отличается от всех его предыдущих работ — это реальная история одного из самых знаменитых авиаконструкторов Японии. Главный персонаж всецело отдан своей мечте, которая словно оберегает его от всех бушующих вокруг тягот жизни. В фильме затронуты вечные темы смысла жизни, дружбы, любви, силы духа, жертвенности, патриотизма, но при это в нем нет никакого пафоса, он предельно прост, и даже, так сказать, чисто по-японски аскетич...ен. И это та простота, на фоне которой многие современные многобюджетные и набитые эффектами анимационные ленты выглядят всего лишь яркими пустышками. Если японская культура, а также аниме и мультфильмы, не вызывают у вас отторжения, то смотреть рекомендую — вы отдохнете всей душой!Скрыть

Слишком много положительных рецензий, надо и с обратной стороны на медаль взглянуть. Все ниже перечисленное исключительно мое ИМХО. 1) В фильме столько 3д, что это уже скорее 3д, а не 2д. Все эти текстуры нарисованных лугов, наложенные на 3д горы — меня как человека работающего с подобным материалом коробило еще как. 2) Зачем было делать мультфильм по чисто киношному сценарию, у Миядзаки всегда все было подвижно, превращалось, перетекало из одного состояния в другое и т. д. А этот мультфильм «жесткий». 3)Одно дело когда дети в мультф...ильмах и сказках являются супер добрыми с вечной улыбкой на устах, другое дело. когда это обычный мужик, грубо говоря, извините, но такого не бывает, уж слишком главный герой правильный. 4)Если этот мультфильм для детей — не очень понятны сцены, где они все курят и обсуждают жен. Если же не для детей — все слишком по-детски (отношения персонажей). 5)Не понятна мораль, человек всю жизнь положил на создание машины смерти, и что с его совестью стало в картине не раскрыто, есть какой-то туманный намек в самом конце. Таких вопросов типа — правильно ли я делаю, что пытаюсь изобрести самолет у него не возникало, а должны бы были.Скрыть

План выражения безупречен. На уровне содержания — опереточная история: чахоточная Мими, Виолетта-туберкулезница и пр. Некоторые кадры ох как хороши! Запомнилась мизансцена с мотыльками, вьющимися вокруг фонаря в сцене диалога отца с женихом. Полоска, разделяющая намокшую под дождем траву от сухой, озаряемой солнцем, в сцене прогулки под большим зонтом — изумляет. Недопридуманный белый самолет в одном из снов с итальянским авиаконструктором, самолет, подталкиваемый рукой героя, — весьма примечателен. Ну, и любовь режиссера к Чехову должна быть о...тмечена особо: любящие, добрые, интеллигентные люди несчастны и делают несчастными всех вокруг. Примечательна реплика отца героини, от которого мы должны были бы ожидать участия и призывов, обращенных к жениху, уделять больше внимания возлюбленной: мужчина должен заниматься своим делом, тогда — он мужчина. Добрые, милые люди с добрыми, милыми мечтами — изобретают бомбардировщики, изломаны сами и губят всё и всех вокруг. Об этом изломе «Вишневый сад» и весь Антон Павлович. 3 из 10Скрыть

С уважением к Мастеру. Чу! Слышишь, как рокочут лопасти винтов в несбывшейся дали? Это Миядзаки-сан выводит свой последний самолет в будничное небо нашего мира. Смотри же, смотри, как белоснежные крылья срезают свинцовую завесь облаков, раскрашивая сказочными тонами отцветшие было холмы и долины! Почувствуй, как дрожит воздух, наполняемый смутным ощущением тревоги, и как откуда-то сверху опускается теплота наивной человеческой любви. Знай, это — действительно в последний раз: не сидеть больше японскому сказителю за штурвалом, не трепать добр...ому ветру его историй спутанные волосы наших с тобой голов. Но не грусти, полно: он сказал, что хотел, — не меньше. Давай лучше порадуемся завершившей этот творческий путь работе; да поговорим, о ней, о Мастере. Он родился в семье, тесно связанной с авиастроением, в ту пору, когда страна восходящего солнца окончательно погрузилась в кровавое море Второй мировой. Так вышло, что мечты о небе и сознание трагичности развернувшегося под ним действа навсегда остались с Хаяо, наложив отпечаток на его авторское видение. Но что расскажет о войне четырехлетний мальчик, когда она так и не добралась до его порога? Как знать… Но Миядзаки глубже банальной драмы: его война — это жизнь в предчувствии нарастающей угрозы; это люди в преддверии не подвластных им событий; это сказочный мир ребенка и блуждающее у самой границы Горе, которое он не может ни принять, ни осознать до конца. А где-то, совсем рядом, — любовь. Доверчивая и упрямая, не столько чувство страсти, сколько родства, она будто бы шепчет: «Не может быть плохо там, где есть я». Но этот противовес — условен: он лишь подчеркивает всю хрупкость положения героев. Ведь когда тяжелые ядра рвут в щепы вековечные деревья лесов «Мононоке», а стальные звенья летальных механизмов разворачивают над дивной стороною свой смертоносный огненный ковер, можно ли надеяться, что удержишься за любовь в пугающем водовороте событий или сможешь укрыть свое маленькое счастье пусть и за трижды волшебными дверями Ходячего замка? А впереди — лишь надежда, что сказка одолеет мрак. Таково видение Миядзаки. Видение, которому он был верен все свое позднее творчество, где-то скрываясь за причудливыми аллегориями, а где-то выражаясь настолько прямо, насколько позволяет жанр. В этом контексте «Ветер крепчает» — простая и ясная работа; быть может, самая ясная у режиссера. И вот: предвоенная Япония, такая щедрая для армии и такая скупая для человека, и Дзиро Хорикоси, мечтатель о небе, так и не ставший летчиком. Впрочем, инженер-авиаконструктор тоже неплохо. Особенно когда твоя страна отчаянно нуждается в боевой авиации. Так и пошло: от набросков опоры крыльев до внедрения инновационных технологий; от одного из многих специалистов до главы собственного проекта. И где-то здесь, кажется на заднем плане, учебная пора и зарисовки японского быта; судьбоносная встреча с той самой и институтская дружба, переросшая в легкое соперничество; полицейское преследование и ощущение подступающих несчастий: общего, которое вынесут за скобки, и личного, о котором художественно умолчат. Через тернии — к небу! — движется Дзиро к мечте, с горечью понимая, что его мечта воплотится, чтобы убивать. Эй, что-то не так? Возможно. Всегдашняя сказка Миядзаки оборачивается правдой жизни: в ней не нашлось места чуду, разве что мистические сны героя кое-где ведут его за собой; ее почти не коснулось иносказание, другой постоянный спутник Маэстро. На выходе — простые символы и столь же простые образы, едва ли нуждающиеся в трактовке. На выходе — классическая история в нетипичном не только для режиссера, но и для аниме в целом, классическом же [европейском] изложении, выписанная почти без прикрас. Но что случилось, отчего Миядзаки столь круто изменил привычной форме? Ничего такого, просто он с нами прощается… Знай, если добившийся известности автор может позволить себе многое, то уходящий на покой — практически все. О чем же рассказать напоследок, без оглядки на других и даже себя? Быть может, о чем-то важном, чем в полной мере так и не успел поделиться? Миядзаки решил поведать нам о… хитросплетениях собственной судьбы. Вот он: спрятавшийся за очками и блокнотом Дзиро, едва не подросток в окружении мира тростей и цилиндров, пенсне и усов, важных государственных решений и мелкой чиновничьей суеты. Мира, законы которого ему, увы, никогда не понять до конца. Мира, что неустанно атакует хрупкое сознание, со всех сторон прорываясь в жизнь, посвященную единственной страсти. Страсти творения. Да, путь Дзиро — это, в известном искажении, путь Миядзаки. А сам Хорикоси — почти прямая аналогия с автором. И пусть подлинные образы покрываются тенями прошлого, а художественная необходимость диктует свои правила игры. Все равно за юношей с блокнотом проступает силуэт Маэстро, а за Киро Хондзе, верным другом героя, угадывается Исао Такахата (сооснователь студии Ghibli). Все равно в умирающей супруге можно разглядеть страдавшую от туберкулеза мать, в грезах о собственном проекте — тягу к авторскому высказыванию, а в сделке… Да, то была сделка с собственным гением. Для Дзиро — возня с креплениями и гайками, заместо создания самолета; для Хаяо — десятки серий «Люпена III» и прочий вторичный продукт. После — успех: каждый из них достигнул цели, а дальше… Дальше — и это останется за кадром — белая птица Дзиро планирует над полями смерти, собирая свою кровавую дань. Дальше — чарующие картины с облеченными в рубища сказочных аллегорий идеями, где за красивыми узорами кадров не каждый расслышит остросоциальные окрики Маэстро, а за комедийным экшном — афористичное «я свинья, а не фашист». Сказка? Жизнь? Поровну. Что ж, это был символичный конец кинематографической дороги длиною в жизнь. Однако поставив эту точку, режиссер скорее возвысился над собой, нежели вывел произведение в традиции своего прошлого творчества. И поразительно, но лишенная смысловых изысков, как все же поднявшийся в финале истребитель Дзиро — боевого окраса, лента неожиданно обрела небывалую доселе художественную силу и уверенность. И пускай она останется стоять особняком в фильмографии Хаяо, пускай многие из привыкших к его более детскому, уклончивому стилю в удивлении проводят глазами этот прощальный самолет японского мэтра. Это уже не важно. Ведь в итоге получилась взрослая, мощная и самобытная работа. Жаль, что последняя.Скрыть