Довлатов

С Довлатовым я познакомился не так давно. Осенью прошлого года. Не сказать, что «Чемодан» произвел на меня какое-то особо сильное впечатление. Честно говоря, и другие его книги, именно с художественной точки зрения, особо выдающимися я бы называть не стал. И это при моей огромной любви к «Заповеднику» и «Филиалу» в целом, а так же некоторым отдельным главам из «Иностранки», «Зоны» и других книг. Но, несмотря на это, Сергея Донатовича я, не стесняясь, называю одним из своих любимых писателей. Хотя, если капнуть, то получается что слово... писатель, в данном контексте, характеризует не то, что за я этого человека ценю и уважаю, а лишь его…профессию. Как если бы моя любимая девушка играла в театре, и я бы называл ее любимой актрисой. Хотя к ее деятельности моя любовь отношения бы, по большому счету, не имела. Довлатов потрясающий человек. Со всеми его достоинствами и недостатками он вызывает огромное уважение, а его жизнь, даже в обычных житейских мелочах — интерес. Ценность его книг заключается не в том, как они написаны. Их ценность исключительно в содержании. В том, что они знакомят читателя с таким человеком, что называется из первых уст. Именно поэтому дневники и письма Довлатова, совершенно не уступают, а в чем-то даже превосходят собранные в книги рассказы и повести. Конечно же фильм об этом человеке я пропустить не мог. Первое, что меня по настоящему удивило — это количество народу на сеансе. В будний день, в час дня. Обычно в это время в залах гораздо менее многолюдно. А еще публика. Я не совру, если скажу, что в свои 27 я был самым молодым. Очень много, по всей видимости, семейных пар за 50. Искренне надеюсь, что все эти люди искренни любят Довлатова, и пришли в кино совсем не потому, что рекламу, хоть и не так настойчиво крутили по телевизору. Это, скажу я вам, очень приятное ощущение, находиться в одном помещении с людьми, пусть и незнакомыми, которые разделяют твои интересы. Но это все лирика. Что про сам фильм? Замечательное кино. Вот только в отличии от типичного представителя биографической драмы, я бы не стал рекомендовать его тем, для кого фамилия в названии — пустой звук. Посмотреть, как герой поднимается из грязи в князи, или проходит противоположный маршрут, как принято в большинство байопиков, и тем самым понять что это был за человек и чем вызван ажиотаж вокруг его имени — не получится. Да, идти в кинотеатр будучи совсем неподготовленным, несомненно можно. Хотя бы для того, что бы проникнуться атмосферой Ленинграда семидесятых, которая передана просто замечательно. Но вот о главном герое в таком случае вы узнаете крайне мало. А в некоторых эпизодах, возможно, и вовсе будете недоумевать. Но, оговорюсь, «не стал бы рекомендовать» — не из-за того что вам не понравится. Ни в коем случае. Просто я, все те, кто знаком с творчеством, а соответственно жизнью Сергея (насколько это возможно, без фанатизма) — увидят во много раз больше. И на этом фоне, те кто увидят меньше, кажется не увидят ничего. В конце концов не узнают в зачитываемых закадровым голосом те или иные эпизоды из различных повестей и рассказов. А находить в произведениях отсылки — это же огромное удовольствие. Есть и за что поругать фильм. И к моему огромному удивлению негативно высказаться можно об актерской игре. Нет, главные герои — актеры высочайшего уровня, про них плохого сказать не получится, но вот кое-кто из второстепенных персонажей, говорит так, будто читает по бумажке, что несколько режет глаз. Но это, пожалуй, придирки. Главная же моя претензия — в другом. Мало. Действительно мало. Нельзя сказать, что у фильма нет вразумительного конца. Хотя бы потому, что вразумительного начала здесь тоже нет. Оно и не нужно. Это просто срез жизни. Несколько обычных дней. И хочется, что бы этих дней было больше. Больше времени в компании этих замечательных людей. Пусть даже, прости великий космос, посредством сериала на первом канале.Скрыть

Я бы конечно могла просто написать в рецензии, что «Довлатов» это изысканный десерт для гурманов с начинкой из «Июльского дождя» Хуциева, оболочкой из «Хрусталев, машину!» Германа старшего, завернутая в красивую обертку из недавнего сериала «Таинственная страсть» с тем же Бесчастных в роли Бродского. Но я лучше напишу, что новый фильм Германа-мл. это интерпретация великой пьесы Сэмюэля Беккета применительно к изучению любимого объекта творчества обоих Германов в зоне заповедника их естественного обитания, логичное завершение удивитель...но глубокого и практически послойного препарирования образа мира и образа жизни интеллигенции давно ушедшей, но такой прекрасной эпохи. Впрочем для Германа все персонажи «Довлатова» — вневременной, собирательный психотип совершенно инфантильной, обломовской советской (русской, российской, советско-еврейской) интеллигенции, которая в тумане богемных Питерских тусовок ранне-брежневского периода с упоением рассуждает о различиях литературных подходов Стейнбека, Фолкнера и Гюнтера Грасса, перспективах абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока, цитирует Кафку, Сартра и Камю, пытается осмыслить символизм «Крика» Эдварда Мунка, но при этом совершенно не способна на любое осознанное, волевое действие. Герман строит этот мощнейший постулат на десятках совершенно упоительных и предельно точных метафор. Весь фильм условный Довлатов ищет куклу для своей дочки, спрашивая у своих друзей, где ее можно купить и не получая от них ни одного вменяемого ответа, так и не решается просто зайти в любой районный «Детский мир» Ленинграда, заваленный в то время этими куклами. Рабочий метростроевец Кузнецов, решивший стать поэтом, рассказывает Довлатову, что недавно он зашел в подсобку и увидел, что невесту «поэта» активно «шемякает» какой-то примитивный работяга, при этом сам он может только стоять и наблюдать со стороны за процессом этого самого «шемяканья». Неудавшийся художник Давид, волею судеб ставший фарцовщиком, горестно рассуждает, что мог бы писать картины не хуже Поллока, но при этом даже не берет в руки кисть. Апофеозом этого беккетовского абсурда выступает истошный крик главного редактора журнала, словно обращенного ко всей русской интеллигенции: «Ну сделайте, сделайте, хоть что-нибудь!!!» в сцене самоубийства одного из непубликуемых писателей или менее громкий, но такой изящный ответ Довлатова Кузнецову — «может пора начать уже и самому «шемякать». Увы, понимание далеко не всегда переходит в действие и лучшие художники, писатели, поэты, скульпторы страны так и не начнут «шемякать» и будут ждать в «Довлатове», вслед за героями Беккета, некоего внешнего Годо, который однажды придет и скажет им — что надо делать и как жить, писать им или не писать, публиковать или не публиковать, вместо того, чтобы искать этого Годо внутри самих себя. Лишь небольшая искра прозрения появится у Довлатова в самом конце фильма, когда он под вкрадчивые звуки джаза, после гениально воссозданной Германом сцены его прощания с Бродским, впервые начнет ощущать голос не внешнего, а своего внутреннего стержня. Виртуозно поставив в «Довлатове» совсем не утешительный диагноз интеллигенции и сам же выписав ей лекарство, во второй половине фильма Герман, продолжает разбираться в глубинных психологических основах творчества. Брежневская эпоха развитого социализма отличалась тем, что жители СССР могли существовать в рамках системы определенной безопасности, достатка и даже некоторой духовной свободы. Мы видим в одном из снов Довлатова — с какой теплотой воспринимает он образ «дорогого» Леонида Ильича, искренне жалуясь ему на свою тяжелую писательскую долю. Действительно, ни Бродский, ни Довлатов никогда не были диссидентами и противниками советской системы. Они просто не принимали никакие внешние догмы за абсолютную данность, без их собственного субъективного осмысления. Диссидентами их сделала власть, не давая возможности реализовывать себя в творчестве и, тем самым, вынуждая к иммиграции. Оставляя в стороне любые политические спекуляции, режиссер весьма искусными штрихами показывает в нескольких важных эпизодах, что истинный творец, не имея возможности выразить себя в романе, стихах, картине, скульптуре, песне начинает испытывать такую глубокую душевную боль, что неизбежно уничтожает сначала себя, а потом и всех вокруг себя, потому что любая человеческая потребность, не найдя адекватной реализации, бумерангом возвращается к своему хозяину, нанося ему непоправимый урон. Испытывая боль от собственной творческой нереализованности даже Моцарт может быстро переродиться в Сольери, о чем Довлатов задумчиво рассуждает в диалоге со своим другом Давидом. Эта душевная боль в фильме, словно застывшая в глазах Довлатова и Бродского, сравнима с открытой раной, любое воздействие на которую вызывает еще большую боль, даже когда в эту рану так завлекательно смотрит симпатичная девушка, намекающая на мимолетный секс или философски настроенный главный уролог Ленинграда, гарантирующий удивительные ощущения от ректального изучения простаты. Несмотря на то, что фильм называется «Довлатов», его также можно было назвать и «Бродский», образ которого абсолютен в исполнении Бесчастного. И дело, конечно, не в удивительном внешнем сходстве актера с реальным Бродским. Просто Бродский воспринимается в фильме настолько близким, живым и объемным, что создается полное ощущение, что сейчас он скажет именно тебе ту самую свою самую знаменитую фразу с первого судебного процесса, когда в ответ на вопрос судьи — «а кто признал вас поэтом?», ответит в стиле Джордано Бруно — «а кто признал меня человеком?». Когда так рано из жизни ушли Дворжецкий, Даль, Кайдановкий, казалось, что никогда уже в нашей стране не появится актер сопоставимого с ними амплуа и силы актерского дарования, который так же может держать паузу, так молчать в кадре, так играть глазами, скулами, губами. И вот этот Актер появился. Настоящий Актер, сыгравший в сцене прощания с Довлатовым, со своей судьбой и со своей страной так, что люди, сидевшие в зале плакали, не стесняясь своих слез, потому что все они в этот момент были там, в том самом Ленинграде, в тот самый пронзительно-туманный день 6 ноября 1971 года. «Довлатов» совершенно заслуженно не получил главных призов «Берлинале» в 2018 году. Не получил их не потому, что был хуже своих конкурентов, а потому что был на порядок выше, сильнее, точнее, глубже их. Западные критики, исходя из описания фильма, уже потирали руки ожидая увидеть в нем очередную порцию помоев и мерзейшей «звягинщины» и были очень разочарованы обнаружив столь совершенный и пронзительно тонкий этюд, до уровня которого им никогда не подняться. И это, на самом деле, лучшая оценка фильма. Такого простого внешне и такого трогательного внутренне русского фильма, после окончания которого ни один из зрителей не мог сдвинуться с места, еще долго молча сидя в темном, полупустом зале. Зато, когда они стали выходить из кинотеатра их стало ровно в три раза больше, потому что справа от каждого из них стоял живой Довлатов, а слева такой же живой Бродский.Скрыть

Мне немного стыдно, но самого Довлатова я не читал, хотя много слышал хорошего от людей, разбирающихся в литературе. Несмотря на это фильм просто дико захотелось посмотреть, а факт ограниченного широкого проката (что за оксюморон) подгонял это сделать побыстрее. Ну и вот, собственно. Сама картинка в фильме бледновата, чаще всего или бежевая или желтоватая, так и хочется сравнить довлатовский Ленинград с Петербургом Достоевского — такой же жёлтый, неприветливый и нагоняющий безысходность. Фильм очень серьёзный, атмосфера запретов и кол...ючей цензуры Советского Союза неподдельная, как человек творческий очень переживал за Сергея. Есть конечно и немного забавные моменты, в основном связанные с зашкаливающей иронией писателя или его поведением: «А вы шпион? Привет родине пиноколады», «Для тебя я капитан». Есть моменты совсем вгоняющие в печаль — сцена в метро и арест. Персонажи фильма очень колоритные. Кроме удачно подобранного актёра на роль Довлатова также запомнились Иосиф Бродский и тот парень-поэт-работник метро. Актёрские работы замечательные, порой персонажи будто говорят невпопад, витают в своих мыслях и это невероятно. Некоторые моменты, когда Сергей не говорит, а лишь слушает через мимику передают столько эмоций. Квартирники вообще вышли сочными, массовка тут отдельный персонаж, они и сбоку и спереди и сзади, с обоих сторон и идут на экран, выходят из него — так это обыденно и живо, многопланово, в общем. И так практически везде. Фильм, ясное дело — не для всех, но я очень доволен, что сходил на него.Скрыть

Писатель Сергей Довлатов живет в уничтожающей советской действительности, которую он не признает, уклады которой бойкотирует и пытается с ними бороться. Вообще, мятеж здесь первое время едва заметен, разве только в ухмылке главного героя. Все вокруг до безобразия меланхолично, и в то же время наполнено какой-то бесполезной суетой. Камера, стараясь это передать, плавает среди персонажей, выхватывает то быт, то взгляд уставшего Довлатова, то диалог полусонных прохожих. Оператор заслуживает отдельной похвалы, небанальность его ракурсов о...свежает тягучий киноязык, но не портит почерк Германа мл., склонного к напускной сокровенности и трагизму. В этом смысле режиссер остается себе верен. Трагичных сцен, а где-то и совсем слезоточивых, в киноленте с избытком, но в целом все уложено в ровное повествование об одной неделе писателя. Это сложная неделя начала ноября перед мифическим праздником. Вот откуда эта бесполезная суета, посвященная торжеству советской идеи и власти, которой так нужны истории о героях из пролетариата с волевыми подбородками и сильными руками. Эти стремления угождать партии привели советскую литературу к заскорузлости и вынуждают сочинять пустое, но служащее убеждениям социализма. Все остальное считается мелким и декадентским. И вот Довлатов, весь фильм бродит по Ленинграду, который, как и вся эпоха, надо отметить великолепно воссозданы в кадре. Везде читается застой: дефицит товаров, пыль, мутные стекла, мохеровые шарфы, торчащие из под тяжёлых пальто, златозубые буфетчицы, красные транспаранты, сигареты «Друг» и т. д. Богемное окружение писателя немного выбивается из серости, но в сущности такое же безнадежное. Кто-то их считает шантропой. И следует признать, возможно нарочно, они изображены убогой толпой, чаще увлеченной разгулом и демагогией. Но разве только Бродский, чеканит стихи узнаваемым голосом, пророчески рассуждает об эмиграции и на фоне остальных выглядит просветленным. Вообще, все эпизоды с Бродским наполнены особым смыслом; его фигура, как сгусток здравости всплывает посреди бессмыслицы происходящего, и пробуждает в Довлатове веру в талант. Возможно, так и было на самом деле. Визуально фильм очень приятный, с внятной игрой сильных актеров. Даже неуклюжие диалоги не портят общее впечатление от просмотра, оставаясь лишь слабой стороной сценария. В целом получилось увлекательное большое кино о крупном писателе. Смотреть его надо, хотя бы потому, что это Довлатов. 8 из 10Скрыть

Долгожданный фильм о любимом писателе. Тонкий, правдивый, передающий дух того времени. Удивительно настоящие человеческие лица и диалоги. Потрясающее выражение глаз, которого давно не видно в наших фильмах. Безысходность, в которой существуют герои, передана настолько ощутимо, словно плаваешь в ней и не можешь выплыть. И финальные титры, в которых вся трагедия Сергея Довлатова: «Стал любимым писателем миллионов людей, но никогда об этом не узнал»… Спасибо, Алексей Алексеевич!

Начну с малого- мне девятнадцать лет, и книг Довлатова я не читал. Однако, несмотря на столь юный возраст, я был наслышан про писателей того времени, «декадентство» и яркий индивидуализм которых сочетался с алкоголизмом и прочими «приблудами» подобного образа жизни. В зале преимущественно находились люди старшего поколения, поколения, которое жило в то время, когда творил Сергей Донатович, и тогда, когда он стал невообразимо популярен. К сожалению, среди нынешнего, «молодого звена», писатель практически неизвестен, поскольку все ег...о произведения относятся к эпохе, про которую мы знаем только понаслышке. «Знаешь какое мужество нужно чтобы быть никем и оставаться собой?» К сожалению, в таком строго иерархическом обществе, как Союз ты находишься либо в системе, либо вынужден искать себе ночлежку среди заброшенных кварталов Санкт-Петербурга. Действительно, показывая всего пару дней из жизни писателя, режиссер акцентирует свое внимание на буднях человека, который не стал прогибаться под нормы того времени, оставаясь верным себе, наплевав на успех, деньги, почет и славу(звучит как американская история успеха, правда?). Можно было бы писать одинаковые «шедевры», писать то что просят, слушать советы подруг и людей «неравнодушных». Но эти люди наплевали на рамки, сделав то, что советская машина давила как могла. Сохранили индивидуальность. «Талант в этой стране прямо перпендикулярен успешности» И конечно, поплатились за это. Иосиф Бродский был вынужден эмигрировать, оставив практически все на Родине, при этом став лауреатом Нобелевской премии. Сергей Донатович стал популярен именно в Сша, что неудивительно, поскольку либеральная идеология ставит индивидуализм во главу угла. Не зря герой Данилы Козловского так часто вспоминает художников-импрессионистов, общественное признание творчества которых произошло после многих лет нищенской жизни. Ты либо находишься в системе — либо нет. Фильм ярко и отчетливо показывает ту самую безнадегу, которая была у людей того кружка «диссидентов». Творчество жестко цензурировалось, личности подавлялись. Таковыми были реалии того времени, времени, о котором был снят этот фильм. Отдельно хочется сказать про ту тщательность, с которой проводился подбор актеров на главные роли. Все актеры похожи на своих оригиналов даже внешне. Маленькую, но запоминающуюся роль сыграла Светлана Ходченкова. Впрочем, как и всегда. Декорации Питера 70-ых годов погружают в живую, прекрасную и в то же время грустную атмосферу того времени. 9 из 10Скрыть