Изгнание. Все комментарии

Хочется уйти от мелодраматического расклада: святая героиня, грешный герой; она так его любила, так стремилась к нему, а он ничего не понял и погубил ее. От расклада, где есть правый и виноватый. Где заложена идея знания «как было нужно поступить» и герою, и героине. Если точкой отсчета выбрать предложенный режиссером фрагмент из Нового Завета, евангельское определение любви, которая долготерпит, все переносит и не ищет своего, то этот способ ее (любви) существования недоступен никому из героев фильма. Здесь, в одной из рецензий, было точно ска...зано, что любовь персонажей существует только в их тоске о ней и нигде более. Алекс (Лавроненко) в первой трети фильма видит, как плачет по неизвестной ему причине жена, обнимая маленькую дочку. Он спрашивает: «Что случилось?» Она отвечает: «Ничего». Он медлит еще несколько секунд, потом говорит: «Понятно» и уходит. Кто-то из критиков прокомментировал этот эпизод как доказательство холодности и равнодушия мужа к жене. Но можно увидеть произошедшее и в другой оптике. Тяжелый вздох Алекса, эти несколько секунд, на которые он задержался, прежде чем уйти, свидетельствуют о беспомощности. Заданный с легким, едва различимым раздражением вопрос: «Что случилось?» совсем не обязательно демонстрирует равнодушие. Раздражение может указывать на усталость, на то, что подобные ситуации в семье повторяются постоянно, что Вера «герметична» для мужа не менее чем он для нее. Позже она скажет ему: «Ты устал. Неужели ты так устал?» Скажет в отчаянии, с ожесточенной иронией. Но ведь это правда — он устал. Он не понимает, как ее понять, так же точно, как и она не видит к нему доступа. В ответ на его вопрос «что случилось» Вера отвечает «ничего» из безысходности, из невозможности найти слова, чтобы передать мужу свое состояние. Она устала стремиться и пытаться, но и он тоже. Очень трудно любить близкого человека в депрессии. Очень трудно быть рядом, чувствуя, что ты — всегда не тот, кого она хочет, всегда не такой, каким ей нужен, всегда мимо цели. На первый взгляд кажется, что в депрессии находится Вера, но, на мой взгляд — они оба там. Депрессия, в данном случае, не столько медицинское, сколько экзистенциальное понятие. Это нормальная, естественная, неизбежная реакция на условия бытия в этом мире, где невозможно слияние, где быть чьей-то половинкой — утопия. Человек расщепляется на «ты» и «я» с момента появления самосознания, когда впервые обретает способность увидеть себя «со стороны», увидеть самого себя как кого-то Другого. С этого и начинается самосознание — с того, что человек сам себе становится как бы чужим. И говорить о себе — это всегда говорить о живущем во мне другом. Пытаться говорить. Пытаться понять. Мы даны сами себе как Другие, неведомые — вот причина экзистенциальной депрессии. От нее невозможно вылечиться — можно только придать ей смысл. Если так трудно приблизиться к себе, то как же трудно приблизиться к ближнему… И Вера тоже «ищет своего», как и Алекс, который любит ее «как вещь». «Почему я так одинока?» — спрашивает она, и видит причину в муже, с которым что-то не так. Нужно что-то сделать, чтобы изменить его. Чтобы заставить его измениться, потому что он безнадежен — он не понимает слов. Ради этого можно принести в жертву своих детей и свою жизнь — какой в них смысл, если дети принадлежат Алексу и уже сейчас понятно, какими они будут? «Я знаю, — говорит Вера, — каким будет Кир». Но этим высказыванием она противоречит самой себе, ведь ее парадоксальное признание на двадцатой минуте фильма сообщает подтекстом прямо противоположное: наши дети принадлежат не только нам. В них есть нечто, ускользающее от всякого родства. У них свой путь, на который родители лишь отчасти могут влиять. Как же тогда? Как же может любить человек, если он так фатально не совпадает с библейской любовью? Ведь библейская любовь дает от избытка, а человеческая ищет от нехватки. Мераб Мамардашвили говорит о любви как об усилии, о необходимости усилия принять другого в его неполноте, отказавшись от своей выгоды. Дать, не получая. Дарить, не имея. Это кажется невероятным, жестоким, бессмысленным — каким часто кажется людям Бог. 10 из 10Скрыть

Испортил, ох испортил во мне зрителя лубочный голливудский (и прочий, ему подражающий) кинематограф! Когда ты много лет смотришь фильмы, где работу мозга и души приходится притуплять ради красоты картинки — что позволяет игнорировать несостыковки сюжета и отсутствие логики в поведении персонажей, — то картина, для понимания которой обе опции требуется напрячь, становится для тебя неожиданностью. Я про «Изгнание» Андрея Звягинцева. Здесь совсем иной ритм — неспешный, размеренный, здесь мало событий и диалогов — но напряжение нарастает с перв...ых же кадров. Печать обреченности лежит на лицах главных героев — и ты понимаешь: это хорошо не закончится. Само действие происходит как будто вне времени и пространства: ты не можешь понять, какой там год и что за страна, имена героев — Алекс, Вера, Марк, Роберт, Ева, Кир — интернациональны, их одежда выдержана в классическом стиле, интерьеры небогаты и безлики, старые иномарки могут ездить в любой из стран Восточной Европы, а крошечная церквушка в поле ничем не выдает своей принадлежности к тому или иному направлению христианства. По сюжету, Алекс и Вера со своими детьми — Киром и Евой приезжают в деревню, в старый пустующий дом родителей Алекса. Сразу поражает царящая в семье атмосфера молчания — даже маленькие дети тихи не по возрасту. Муж и жена как будто иллюстрируют собой патриархальные устои — брутальный и немногословный брюнет Алекс и бледненькая, миловидная, замученного вида блондинка Вера, с опаской посматривающая на него. Впрочем, причины такого взгляда выясняются довольно скоро — вечером супруги остаются выпить по бокалу вина на веранде и Вера сообщает мужу, что беременна и не от него. Даже не задав очевидного лично для меня вопроса «А от кого?», Алекс в ярости бросается прочь от дома (очевидно, чтобы не убить жену на месте, так как мужчина он, как мы скоро узнаем, крайне суровый, эдакий носитель «неразвитой Анимы»). С этой завязки и начинает раскручиваться сюжет, обыгрывая вечные темы измены, ревности, человеческого отчуждения, одиночества, жестокости и любви. Герои практически не показывают нам своих чувств, вынуждая по скупым словам, взглядам и действиям самим достраивать их внутренний мир. Это приводит к интересному эффекту — в противовес экранной сдержанности, у зрителя возникает буря эмоций. Мы с мужчиной успели яростно обсудить тему измены: он возмущался действием Веры, я негодовала по поводу жестокости ее мужа, несообразной, на мой взгляд, проступку. До самой кульминации мы перекидывались гневными репликами, но, словно автор решил посмеяться над нами, кувырок сюжета в финале обнажил истинное развитие событий и заставил нас удивленно умолкнуть. «Зачем она это сделала?» — спрашивала я про себя и вслух — но так и не находила ответа. Недоумение оставило осадок недосказанности — как будто я так и не разгадала фильм до конца. Возможно, вам это удастся лучше чем мне. «Изгнание» — драма, вскрывающая вечные темы, смотрится нелегко. Но, благодаря возникающим в вас реакциям, вы получаете возможность лучше понять самого себя и больше узнать о своих ценностях. Лично я в процессе размышляла о том, что нельзя относится к другому человеку как к вещи, сколько бы лет вы ни прожили вместе. Именно подобное «ты моя собственность и принадлежишь мне» и порождает самую страшную, разрушительную ревность, последствия которой мы и наблюдаем в «Изгнании». Супруг/супруга может изменить — и это повод прекратить с ним отношения, высказать ему свои чувства — но это никогда не повод для насилия и жестокости. Я вспоминала «Выбор Софи»: есть выборы, которые нельзя совершать — удовлетворяя сиюминутную примитивную эмоцию ярости и/или страха, они приводят к трагедиям и смерти, в том числе, и смерти твоей собственной души. «Изгнание» — кино тяжелое, так что подбирайте соответствующий душевный настрой. И — приятного просмотра! 8 из 10Скрыть

Почему я решил посмотреть эту, мягко говоря, неновую картину? Именно картину, не фильм, набор слайдов, неторопливо сменяющих друг друга… По ряду причин, на самом деле. Во-первых, потому, что лето в Петербурге в этом году не очень похоже на лето, хотя, в общем, тепло — настроение соответствующее. Во-вторых, потому, что у меня сейчас такой период жизни, когда хочется наверстать какие-то моменты, которые были упущены, зияют пробелами. Касается это и кино — смотрю всего Джеймса Бонда, Тарковского. В-третьих, в ходе общения вспомнилась мне картина «...Возвращение», посмотренная давным-давно, но оставившая след тогдашней шумихой вокруг нее, пронизанная пронзительной игрой молодых актеров и великолепными видами любимого Карельского перешейка. В-четвертых, фамилия Звягинцева теперь хорошо известна, отношение к ней в высшей степени неоднозначное, захотелось пополнить зрительский бэкграунд в параграфе «С чего все начиналось?». Примерно так. В таком настроении и посмотрел. Что сказать? Картина не вызвала никаких эмоций, абсолютно не тронула. Ни в одном моменте. Головой все понимаешь, но чувства молчат, как пень об лед. Почему? Возможно, потому, что я не увидел ничего, за что смог бы зацепиться. Действие происходит в некой абстрактной стране, ландшафтами напоминающую коэновского «Бората». Автомобили героев — старые американские, с «кочергой» под рулем, хотя присутствует и «Волга». Город — ряд индустриальных и рабочих районов, скудно показанных для контраста со степью, баннер с надписью «HOTEL» на одном из домов… Наших героев называют западными именами — Дядя Виктор, Алекс, Кир… Т. е., эти имена можно встретить на всем земном шаре, удобно. Но неправдоподобно. А нужна-ли здесь какая-то правда? Авторам удалось создать некий сферический уездный мирок, который, в принципе, может быть где угодно, хоть на Луне. Ведь это притча. Но, что интересно — с западным уклоном. И уже сквозь вышеперечисленные мелочи проступает неприятное мне желание автора продвинуть свой бренд на иностранных площадках. Не просто заработать денег, а именно угодить, понравиться. Замаскировать свой замысел околобиблейскими притчами, и угодить. Это неприятное чувство. По прошествии лет становится понятно, что замысел удался. Ну и хорошо. Наверно. Плюсом картины я могу назвать отсутствие чернухи. Хронометраж настолько велик, что ей просто негде сконцентрироваться. Но, диалоговая составляющая все же намного слабее, чем в «Возвращении». Событийность здесь низкая, и в конце зритель видит развязку. Я к тому, что в подобной картине ее могло и не быть. Но, нет. Здесь карты раскрываются. Хоть, в общем, и предсказуемо. И все-таки хочется отбросить все политическое или коммерческое. И сказать, что с реальной жизнью есть очень конкретное пересечение, а именно — мораль. Я оформил бы ее в две фразы: 1. «Все не то, чем кажется». Ну, многое, по крайней мере. Сталкивался с подобным, некоторые ситуации до сих пор для меня загадка. Поэтому отдаю их на откуп времени, не форсирую; 2. «Не руби сплеча», ведь см. п.1. И кто знает, мой друг, кто знает? Вот такое оно, звягинцевское «Изгнание». Почему-то после него незамедлительно хочется пересмотреть «Жизнь как чудо» Кустурицы.Скрыть

«Изгнание» — второй полнометражный фильм Звягинцева. Фильм удостоился номинации на Каннском кинофестивале. За мужскую роль даже получили серебряную премию. Я положительно отношусь к режиссёру Андрею Звягинцеву. Его фильмы выделяются среди большинства. Он один из тех, кто поддерживает культуру и стремится к ней. Каждый его фильм — высокохудожественное полотно. Но, на мой взгляд, «Изгнание» не лучшее его творение. Фильм, несомненно есть за что похвалить. Оператор Михаил Кричман снимает очень красиво и естественно. Его долгие планы, мизансцены. Ра...достно, что он вместе с Звягинцевым работает в тандеме. У них это замечательно получается. Вот и «Изгнание» — красивая картина со своим внутренним миром, который ты можешь не просто увидеть, а ощутить. Это, пожалуй, лично для меня, самый существенный плюс фильма, в основном, благодаря которому, фильм и приняли очень тепло. Но у красивой обёртки по идее должна быть и вкусная конфета. И картинки недостаточно, все мы это знаем. Чего, по моему мнению, Звягинцеву не удалось. Хуже всего, не когда фильм глуп, а когда он очень скучный. Просмотр «Изгнания» по-настоящему утомительное дело. Не подумайте, я смотрел и трёхчасовые, и даже восьмичасовые немые фильмы. Достаточно насмотрен, и продолжительность какого-либо фильма меня вовсе не пугает. Но в случаем с «Изгнанием» — всё слишком затянуто. Всю суть картины можно было уместить в стандартные полчаса. Но это ничего, становится куда нелепей, когда Звягинцев тут и сям оставляет библейские отсылки. Одинокое дерево, как символ дерева познания добра и зла из эдемского сада. Дети собирают пазлы из картины Леонардо да Винчи «Благовещение» 1475 года, на которой изображён библейский сюжет из евангелия, когда архангел Гавриил сообщил Марии весть о будущем рождении Иисуса Христа. Скрещенные доски на дверях образующие очертание креста — аллегория страданий и мучений Христа. Девочка, читающая Библию, а именно слова апостола Павла собранию в Коринфе. Я даже скажу точно, какие стихи она читает, и которые режиссёр явно хотел выделить, это 1 Коринфиням 13:4—7, где сказано, что «любовь добра, всё переносит» и т. д. В одной из сцен фильма на стене мы видим маленькую картину девы Марии. Связано ли это как-то между собой? Да нет. Сюжет рассказывает историю одной семьи. Жена, муж да детишки. Надо сказать, очень мрачная семья. Понимаю, надо показать весь ужас измены, но наводить такую депресняк было необязательным. Сопереживать главному герою тяжело, так как фильм не богат на диалоги и раскрытия. Только долгие планы и грустные лица. Зато библейских отсылок полно. За что критики со всех сторон обласкали фильм. Такое ощущение, что сними свой фильм с «библейскими» отсылками, его сразу заклеймят «искусством», будут искать в нём глубокий смысл и подтекст. Рабочее название фильма «Изгнание» — «Запах камня». По моему, так и надо было оставить. Идеальное название, характерезующее весь фильм. Звягинцев, вы отличный режиссёр, вас ещё не раз отметят наградами на фестивалях, я буду ждать каждый ваш следующий фильм, но вы не Тарковский, не пытайтесь быть кем-то большим. Вы и так самодостаточны, и хороши этим. Именно поэтому «Изгнание» получилось скучным претенциозным произведением, в котором библейские отсылки как оправдание художественному гению.Скрыть