Der Mensch ist, was er isst. Ludwig Feuerbach
Сибарит, гедонист, нигилист… И это все о нём: заплывшем жиром, утопающем в ненависти и похоти владельце шикарного французского ресторана La hollandais Альберте Спика, по совместительству ещё и гангстере, окружённом сворой преданных бешеных псов на его привязи. Где-то на удалении вьются униженными и оскорбленными его жена Джорджина, роскошные наряды которой не смогут скрыть истинного положения её дел, его Повар и весь остальной мир. Но он не вечен, само собой.
Стартуя кадрами жестокой копрофильской расправы над очередным неудачником, пересекшимся путями-дорогами с Альбертом, «Повар, вор, его жена и её любовник» Питера Гринуэя изначально определяет тот уровень кинематографической коммуникации со зрителями, которую можно с легкостью определить как интеллигентная агрессия, хотя режиссёру не впервой заставлять зрителей кипятить себе мозги и фаллоформировать кирпичи в своём меконии. Сквозь нарочито эстетское построение кадра, зарифмованного с неподдельной меланхолией саундтрека Майкла Неймана, то и дело показывается зловещий оскал истинной сущности этих и без того приторно-притворных человеческих роскошеств всех оттенков коричневого. Гринуэй работает на резком констрасте формы и содержания, облекая даже для себя нехарактерно невыносимую мизантропию в сочные цвета выразительно разрушаемой энтропии; английский постановщик логически выстраивает картину мира, что не достоин даже эпитафии; лишь прощальный некролог обсценной лексикой на стенах псевдофранцузского ресторана господина Спика. Впрочем, «Повар, вор, его жена и её любовник» является лентой не о самодурстве конкретного индивидуума, не о любовном треугольнике, замкнутом в душном пространстве тучного консьюмеризма и тупого потреблятства (хотя именно с восьмидесятых годов прошлого века демонстрация своей состоятельности стала заключаться в тотальном потакании своих жажды, жадности и голода), но картиной о человечестве, застрявшем в тупике собственного развития.
Кинокартина Гринуэя даёт панораму человеческого бытия, общежития, истории, и ресторан Альберта это такой себе микрокосм — предельно условный и гротескный. Угнетающий своей вычурностью, порнографической куртуазностью, эпилептической барочностью, зал ресторана, в интерьерах которого угадываются черты фламандской живописи и искусства предреволюционной Франции с её упоением красотами и пошлыми рюшами, хронотопически существует там, во временах проклятых и забытых королей, и Альберт Спика ведёт себя как свихнувшийся тиран, не понимающий в общем-то очевидного: терпение не бесконечно. Тогда как кухня в противовес пьяному от роскоши залу представлена в средневековом духе; авторская физиологичность подчеркнута жирными мазками, и до поры смиренный Повар, по силе характера не уступающий своему хозяину, не кажется Инквизитором; скорее ревизионером, ратующим за все новое в меню. И, наконец, минималистически оформленный туалет подозрительно напоминает уже наше время: пустот, именуемых удобствами, и лакированной стерильности, за ширму которой легко спрятаться. И человек в картине вынужденно мечется между средневековостью, просвещением и современным постмодернизмом, лишь под давлением роковых событий выбирая путь перестраивания миропорядка. Сперва насытившись плотски, а потом и духовно, но уже в пределах микрокосма библиотеки, сиречь символа обретения знаний.
Но, между тем, фильм Гринуэя насыщен многоголосицей деталей, делающих на выходе киновысказывание режиссёра универсальным. Рассосредоточив сюжет на протяжении восьми дней, Гринуэй так или иначе опирается на то, что в христианстве восьмёрка тождественна обновлению, воскрешению, и нарочито омерзительный финал предрекает не апокалипсис, но новый этап, обнуление старых традиций и обретение совершенно иного понимания бытия. Каждый день — новое меню; Гринуэй, начав с достаточно простых блюд и понятных обывателю наслаждений, завершает все эстетским зверством, беззвучно проговаривая при этом, что для таких людей, как Спика, вся жизнь сводится к банальному триединству: поесть, испражниться, умереть. Но режиссёр меняет последнее слагаемое, смерть априори предполагая, на «увидеть»: господину Альберту посчастливилось понять кто он есть такой без особых усилий. Оказалось довольно тривиального адюльтера, чтоб разрушить его гипермачизм, превратиться из харизматичного тирана в жалкое ничтожество. Если сперва самость Альберта можно было принять как некий утрированный тип ницшеанского Сверхчеловека, то в финале он уже деконструирован. И это победа над хаосом тоже, возможно, чересчур отталкивающая, но разве кто-то говорил о гуманизме?!
Der Mensch ist, was er isst. Ludwig Feuerbach Сибарит, гедонист, нигилист… И это все о нём: заплывшем жиром, утопающем в ненависти и похоти владельце шикарного французского ресторана La hollandais Альберте Спика, по совместительству ещё и гангстере, окружённом сворой преданных бешеных псов на его привязи. Где-то на удалении вьются униженными и оскорбленными его жена Джорджина, роскошные наряды которой не смогут скрыть истинного положения её дел, его Повар и весь остальной мир. Но он не вечен, само собой. Стартуя кадрами жестокой копрофиль