Великая красота. Все комментарии

Дамы и господа, если ваша душа истосковалась по эстетике, то бегите скорее сюда. Итальянский режиссер Паоло Соррентино в своем изобретении 2013 года «Великая красота» потешит вас самым мощным коктейлем из современной итальянской богемы вместе с римской архитектурой, итальянским хором, костюмами из последней коллекции DOLCE & GABBANA, и красочными вечеринками, в которые он добавил «ягодку» декаданса и «дольку» гротеска. Не удивительно, если после выхода данного фильма, в Рим хлынул обильный поток туристов, ведь на рекламу режиссер не поскупился:... эстетика достопримечательностей здесь в самом выгодном свете, реклама и без того известных марок типа «Martini» и «Peroni». Но прелести роскошной жизни высшего общества — это лишь фон глубинных переживаний главного героя. Вместе с ним не торопясь мы совершаем путешествие во вселенную под названием «Джеп Гамбарделла», где утраченное время с последними вздохами «протягивает руки» к прекрасному. Подобная тематика уже выходила на экраны в «Сладкой жизни» Федерико Феллини и сравнение этих двух фильмов вполне корректно, особенно если говорить о таком связующем звене как «общество потребления». Если в 50-е «Сладкой жизни» оно только зарождалось, то в «Великой красоте» 2013 года оно достигло «расцвета». И танцуя «паровозик» под примитивный саундтрек «Papa Americana» мы друг за дружкой толкаем нашу жизнь в Ничто. Люди ничего не создают и ни к чему не стремятся, они даже ни на что не надеются, а просто растрачивают деньги в полузабытом состоянии. Еще в самом начале фильма Джеп, отплясывая на вечеринке в честь своего 65-летия, начал знакомство со зрителем такой фразой: «В юности на вопрос «Что вы больше всего любите в жизни?»- Я отвечал — «Запах дома, где живут старики.» Тонкая душевная организация Джепа не заставила себя долго ждать. Он удивительно быстро прославился, написав свою первую книгу «Человеческий аппарат» и, к сожалению, последнюю, которая проложила ему дорогу в римскую элиту. Продолжая и по сей день почивать на славе некогда написанной книги, наш герой медленно, но верно растворял свой талант в алкоголе, сексе и наркотиках, что продолжает делать и на сегодняшний день. И если ориентироваться на идеологию «потребления», то Джеп просто преуспел: работа арт-критиком в модном журнале, квартира с видом на Колизей, открытые двери во все рестораны и клубы, внимание женщин. Только почему-то печальная улыбка не покидает лица Джепа. Почему? Может быть потому, что рано или поздно на закате лет стоит набраться мужества и посмотреть в глаза прожитой жизни. А это не просто, ведь мысль о том, что человек, возможно, что-то упустил, съедает заживо. Особенно, если он упустил все: любовь, семью, друзей, творчество. Все, что остается Джепу, это делать невозмутимый вид на вечеринках своих богемных товарищей по «коксу» и смотреть на их моральное разложение, а самое страшное, это осознавать, что он тоже часть этой системы. Он самолично устраивает «пирушки» для этого общества, где всячески пытается угодить ему рекой алкоголя, кокса и разврата. Но хочется быть пьяным не только от вина, но и от красоты окружающего мира. И где же здесь красота? А есть ли она вообще? Бродя жаркими днями и прохладными ночами по Риму, он алчно ищет ее: в мужчинах, женщинах, архитектуре, природе и т. д. Но все мимо. Работая журналистом в известном издании, он вынужден видеть не прекрасное, а безобразное современное искусство, которое искусством даже сложно назвать. Голая женщина, обмотанная аптечным бинтом, бегает по площадке с криками «Я всех ненавижу!», врезается в каменный столб и симулирует кровь. А потом на интервью она объясняет это некими «вибрациями», смысл которых сама не понимает. И это «искусство», которое собирает значительные гонорары. Так называемые «творцы» варварски манипулируют эстетическими чувствами людей, а те в свою очередь позволяют развращать себя. Высшее общество в лице знаменитых политиков, бизнесменов, актеров, разряженных как «мартышки» в дорогие костюмы и платья, буквально «за уши притянули» свои заслуги. Священнослужители, игнорирующие вопросы прихожан, перестают нести благоговение и доверие. Но вот вопрос: если все люди никчемные и продажные, то кто же создает эти посмертные произведения искусства? Кто выстроил великий Рим? Кто писал вековые шедевры на холсте? Кто написал романы, которые до сих пор читают? Кто расписывал соборы библейскими сюжетами так, что становится больно от этой красоты? Такой акт творения могли совершить только прекрасные люди. Значит, они были, есть и будут. Возможно в 21 веке в ситуации передовой роли технологий, человек начал осознавать утрату своей значимости. Выражение «человек-мера всех вещей» — для современников уже не актуально. К сожалению, вместо того, чтобы использовать технологии себе в помощь, мы стали их рабами. Приятно осознавать, что в ситуации современной пропаганды «мусорной» культуры все же пробиваются ростки познания истиной красоты, которые толкают нас к осознанию своих социальных и творческих возможностей. Радует, что подобные картины собирают внушительный багаж наград, что дает основание полагать о частичном отсутствии безразличия в адрес нашего будущего. Искусство не обязательно должно базироваться на античных канонах, оно прежде всего является чувственным выражением внутреннего мира художника (или целой эпохи), а внутренний мир тесно связан со временем, в котором живет человек. И поэтому современный человек вряд ли сможет мыслить как античный скульптор, но это не значит, что он не сможет показать себя красиво, тем более что современных технологий для этого предостаточно. Главное-это найти в себе то самое прекрасное, а «мусор» мы показать всегда успеем. Красота-это хитрая субстанция, которая вроде бы есть, но видят и чувствуют ее лишь немногие. Ее нужно обрести. Она может оказаться в монахине, собирающей яблоки для утренней трапезы, в сорокалетней стриптизёрше, умеющей любить и ценить людей, в матери, обнимающей своего ребенка, в первой любви, в утренних лучах солнца, пронзающих католические витражи и падающих на лица прихожан, в итальянском хоре, преданно сопровождающем нас с вами весь фильм…Скрыть

Рим пал. Первый, во всяком случае. С его императорами, наслаждающимся роскошью своего бытия, упивающимися приторной сладостью собственных грехов. С его плебсом, постоянно жаждущем panem et circences и влачащем собственноручно созданное жалкое существование среднестатистических рабов, с отпетым удовольствием лижущих пятки господ, которых они породили. С его прокураторами, для которых хороши лишь те законы, которые удобны и приятны, для которых право силы и право власти едино, а власть народа — ничто. С его проститутками, шутами, гладиаторами. Бе...сстрастно взирали на гибель первой империи бесчисленные произведения искусства, рожденные в холодном мраморе и вылепленные из теплой глины разумом великих, чьих именам не суждено было исчезнуть в болоте всеобщей посредственности. Им было все равно. И на такую же гибель обречен и нынешний Рим, полный дешевого балагана, безвкусного китча, слепящей неоновой яркости и тошнотворной вульгарности. Вокруг одни лишь маски, гримасы, вечный карнавал имитации полнокровной и полноценной жизни в вечном городе, обреченном из века в век взирать на гибель очередной империи. И вслед за ним, в глубокую бездну веков, последует и несостоявшийся гений, посредственный писака-вуайерист 65 лет от роду Джеп Гамбарделла, уже уставший в своей веселой жизни от всего. Кроме Рима, чья красота от него постоянно ускользает в калейдоскопе пьяных лиц, звучащем как набат звоне бокалов с дорогим шампанским, в какофонии звуков, напоминающих голоса безумцев, с великой радостью идущих на эшафот. Лауреат премии Оскар-2014 в категории «лучший фильм на иностранном языке», шестая по счету полнометражная работа одного из самых заметных режиссеров современного итальянского кино, любимца фестивальных критиков от Канн до Венеции, Паоло Соррентино, на всем протяжении своего насыщенного творчества тяготеющего к явному переосмыслению под новые постмодернистские условия традиций неореализма, фильм «Великая красота» 2013 года становится в его карьере тем самым программным высказыванием и манифестом, отделяющем просто перспективного творца от Мэтра и Мастера, которому суждено стать синьору Паоло. «Великая красота» не есть удручающим своей вторичностью пастишем, подобием искусства, а возведенным до гипертрофированного, намеренного в своей гротескной привлекательности парафразом «Сладкой жизни» и «Восьми с половиной» Феллини, фильмом, являющимся и данью уважения неореалистичепским манифестам ушедшего безвозратно ХХ века, и умелым их переиначиванием на современный лад, ибо ничто по сути своей не изменилось и до сей поры — времена хоть и другие, но нравы, страсти и страстишки человеческие те же. Фильм утопает в аллюзиях и иллюзиях, при этом по сути начиная заново в современном европейском кино темы, привычные для всего неореализма — темы критики богемы и восхваления пролетариата, нищего финансового, но богатого душой. Впрочем, в «Великой красоте» социальных низов не видно даже на периферии(но они есть, просто Соррентино их не допускает в слепящий вакуум ленты), а верхи столь ничтожны, что им суждено быть сметенными очередной революцией, которую создадут барчуки и хипстеры, желающие свободы, но с упором на самоконтроль, ибо высший свет и вовсе сошел с ума. Соррентино мастерски расставляет морально-этические акценты в фильме, сосредотачиваясь на уничижающей сатире современной буржуазии и богемы, жизнь которой в картине представлена как силлогичный маскарад, как набор роковых и неизбежных эпизодов, ведущих к финалу-приговору(модному в том числе) для всех, в том числе и для зрителей, отравленных этим сладким ядом пустого гламура, над которым Соррентино смеется, но с грустью и слезами. Оплакивая гибель богов. Красота обернулась вычурностью, от которой рябит в глазах, роскошь — вульгарной дешевизной, любовь — ее не видно среди тех, кто про нее пишет, поет, кто ее играет, но по сути — изображает, для кого любовь и истинные чувства это товар, девка, продающая себя за бесценок на римской площади; а Джепа между тем преследует призрак утраченной когда-то им любви. Для Джепа еще есть надежда, он прожигает собственную жизнь, одновременно пребывая в размышлениях и философствованиях, анализируя и прошлое, и настоящее, одновременно с тревогой смотря в будущее, в котором нет великой красоты, нет ничего. Отнюдь не случайно Соррентино отсылает зрителей к монументальному литературному семитомному труду Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», ставшего в свое время эпитафией на могиле всего ХХ века. Рим в «Великой красоте» и населяющий его людской бэкграунд от мира высшего света подобен ему же, столь ярко описанному Прустом в «У Германтов» и «Содоме и Гоморре». Ciao, Марчелло! Ciao, Гуидо! Bouno Giorno, барон де Шарлю, размноженный на тысячи одинаковых пустых лиц, веселящихся в алкогольно-наркотическом дурмане Вечного города, который забудет их сразу же, стоит плоти подвергнуться тлену, а праху быть поглощенным почвой! Трагедию общества в «Великой красоте» не предовтратить уже, и даже в самых комических своих сценах, полных стилистической избыточности, сюрреалистического безумия, логики сна, проскальзывают нотки напряженного ожидания конца, когда все погибнут, а Джеп останется. Впрочем, с той же несомненной уверенностью можно сказать, что декаденствующий Рим, воспетый Соррентино не менее эффектно, чем Феллини или Росселлини, подобен и удушающему Петербургу Достоевского, в котором маленький человек легко может потеряться, сойти с ума, утратить свое Я и пойти против воли Бога. «Великая красота» как «Сон смешного человека», только с привкусом острой сатиры и ернической трагикомедии. Пир во время чумы продолжается, пресыщенные ничтожества наслаждаются последними предсмертными вздохами гниющей заживо империи, уродливые маски скрывают еще более уродливые лица, за которыми нет ничего — одна лишь пустота, безверие, апатия. Джеп при этом скорее пассивный наблюдатель грядущей гибели, он на самом пике своей жизни начинает искать в ней смысл, утраченную им суть, искать красоту в бессмысленном мире барокко, излишеств, карикатур, чудовищных и чрезмерных искривлений и аберраций. Искать красоту и не находить нее среди живых. Искать ее в мире современного искусства, не видя великую красоту самого города, которая от него искусно прячется, притворившись обыденностью, от которой так убегает Джеп, но которая рано или поздно его догонит, и он поймет, что вся жизнь его прожита впустую, бесцельно. Сладкая жизнь и — горькая смерть в финале.Скрыть

lumpen 14 апреля 2015 02:32 «Еще один фильм для узколобых „интеллектуалов“, писающих от гротескности и праздности богатой жизни. Типа, все есть, а красоты не замечают, святости никакой, молодость прошла, вокруг эпатаж, надменность и цинизм. И вроде умные все ­ начитанные, но несчастные и уставшие от бытия… да и дети их такие же черствые эгоистичные «уроды». Зато так красиво все вокруг. Только сценарист и режиссер забывают, что именно в такой праздности и сверхнасыщенной усталости и создавались все ранние шедевры Рима. Именно... через жестокость, пошлость и эгоцентризм правителей и со­правителей империи. Единственное с чем соглашусь в этом фильме, так это с краткой ремаркой модного гангстера:­ «Пока вы тут разлагаетесь в своей богеме, мы двигаем мир!» А вообще, суть фильма ни чем не отличалась бы от сути фильма об уставшем колхознике, вдруг впавшем в достоевское самоедство, осознавшим, что красота вокруг нас, и не надо ее искать и рассуждать о ней, а нужно просто посмотреть на колосящиеся поля и журчащие реки. Шукшин, кстати, прекрасный антипод по картинке, но синоним по сути. Фильм мне не понравился, хотя пиджаки у главного героя на все 100!»Скрыть

Чем с утра до вечера занята римская аристократия, богема, духовенство? А… ничем. Просто прожигают жизнь. Они даже не в состоянии ею наслаждаться, она им осточертела. Но они за неё судорожно, из последних сил, цепляются… … Подобные вопросы лет шестьдесят назад ставили в своих картинах и Великие Бунюэль, и Феллини, и Антониони… Что произошло за это время? А в общем-то ничего… Разве что римская элита стала ещё больше скучать. И ещё больше прожигать. Хотя, порой, кажется, что больше просто некуда. Главный герой Джеп Гамбарделла, которого та...лантливо сыграл Тони Сервилло — журналист. Сорок лет назад он написал книгу. Одну. И его считают маститым писателем. Он, как и все прочие здесь персонажи — тусовщик. Правда, тонко чувствующий и философствующий. И такими качествами наделены далеко не все герои ленты Соррентино. Да, герои… Они все здесь, словно на подбор. Эксцентричная актриса, которая готова давать интервью лишь вызубренными наизусть штампами. Но простейший вопрос её напрочь выбивает из колеи. А милый-премилый кардинал. Ему пророчат место Папы. Тоже заядлый тусовщик. Он буквально поворачивается спиной к собеседнику, когда речь заходит о духовности, но зато готов без умолку болтать о кулинарных рецептах. Аристократы напрокат. Тоже изюминка Вечного города. 250 евро за вечер плюс аренда машины — и организатор вечеринки получает для антуража пожилую пару. То ли обедневшие аристократы, то ли самозванцы, шут их разберёт. Они «работают» как граф и графиня Колонна из Реждио. Композиция кадра, игра света и тени — важнейшие элементы картины Паоло Соррентино. Это особо запоминается. «Великая красота» очень виртуозно и тонко развивает тему La Dolce Vita. И, так же, как и шедевр Феллини, оставляет в зрителе состояние неоконченного диалога. Фильм можно цитировать до бесконечности. Но память выхватывает одну фразу, может быть, самую ключевую, произнесённую главным героем: «Паровозики на наших вечеринках — лучшие в Риме. Они лучшие, потому что никуда не едут…» Правильно, здесь никто никуда не едет, никто не спешит, никто ничего не делает… Праздность и величие Вечного города. Безмятежный вид Тибра под умиротворяющую музыку в финале. Послевкусие расслабляет… Блестящий киношедевр! 10 из 10Скрыть

Рим — великий и прекрасный, колыбель жизни и красоты, — становится воплощением своего конца. Он — то декорации падения, то сам их участник. На фоне вечно застывшего Возрождения, которое не теряет своей красоты даже на пороге гибели, Паоло Соррентино, вслед за великим Феллини, пытается обличить гниение и упадок всего прекрасного, чем славилась итальянская культура и цивилизация в целом. Герой, Джеп Гамбарделла — философствующий наблюдатель, чья философия не поднимает его над окружающими людьми. Слава, когда-то написанного им романа, неося...заема. Она становится аллюзией ко всей его жизни, где все — сплошное притворство и ирония, не обличающая ни единого факта обыденности. Их жизнь — сплошной фарс, за которым стоит былая любовь, былая деятельность, былая страсть. Сейчас же не осталось ничего. И это ничто скрывается под маской похоти, разложения, мяса, наркотиков и бесконечного состояния забытийности. «Мне было предначертано стать чувственным. Мне было предначертано стать писателем. Мне было предначертано стать Джепом Гамбарделлой». И вся чувственность героя, впрочем, только и сводится к ощущению, что все это потеряно и давно растворилось в прошлом. Деградация искусства, творчества и, в конце концов, духа — главный и единственный сюжет этого фильма. Конечно, они пытаются рассуждать об одиночестве, о старости. Но все это ничто, пустые раздумья перед обеденным сном после очередной вакханалии. Единственное, что есть настоящего в этом сумраке ожидания (скорее застоя, где никто ничего не ждет и не хочет) — это отъявленное желание быть рядом друг с другом, принимая истинное положение своей жизни и своего прошлого, немое согласие поддержки, о котором говорится в сцене, которая стала чуть ли не единственной, где герои, выглянув из под масок довольства жизнью, обличают свои истинные лица. Картинки клубов и шумных вечеринок, где торгуют плотью и удовольствиями, сменяются картинками монастыря, где слышится вульгарный хохот, а кардинал, чье лицо должно оказаться посредником между материальным и духовным, кто единственный по сути своей мог бы спасти падшего, направив на путь истинный, может рассуждать только о еде и ее приготовлении, всякий раз избегая разговоров о духе и святости. Все псевдоинтеллектуальные рассуждения богемы некогда величествующего Рима сводятся к обмену последними сплетнями и обсуждению своих собственных фотографий, от скуки или нарциссизма, или от того и другого вместе. Развития в фильме никакого, и даже прекрасная картинка, природа и Рим становятся чем-то тягучим и непрекращающимся. Только вести о чьей-нибудь кончине заставляют вспомнить о том, что жизнь подходит к концу. Извечная тема — богатые тоже плачут, несчастная дольче вита, а еще проще — от жиру бесятся, ибо нужно быть слепцом, чтобы не видеть всей красоты жизни, Рима и его ушедших дней. Может, по этому и тоскует чувственный Джеп: об утраченной, но все же великой красоте былой юности и былых побед. 6 из 10Скрыть

Хочется очень много писать, хочется вставить в рецензию саундтрек и кадры из фильма, чтобы хоть на сотую часть передать то, что переживаешь, смотря эту кинокартину. Этот фильм — событие. Посмотреть «Великую красоту» — это будто совершить путешествие, с той лишь разницей, что вместо красочных фотографий останутся не менее красочные воспоминания. La grande bellezza — это полный смысла шедевр, обрамленный в не менее шедевральную рамку. Музыка и картинки завораживают настолько, что неотрывно сидишь, поглощенный всем этим и боишься пошев...елиться, чтобы не спугнуть сиё волшебство. Дух захватывает от видов Рима, от горячих залитых солнцем улиц, ночных фонтанов и величественных сооружений. И всё это под пение скрипок, под фортепиано и контрабасы, под сопрано и теноры. Всё это та великая красота, которой принято наслаждаться испокон веков и о которой порой всё равно забываешь, будучи дитём современности. И на параллели ко всему этому зрителю демонстрируется красота попроще, менее изящная, но более громкая и соблазнительная: вечеринки, выпивка, секс. Эта красота бьёт по ушам, заставляет тело дрыгаться и выбивает из головы ненужные мысли. Да что там, выбивает все мысли. И вот, среди двух эти красот живёт Джеп Гамбарделла. Он уже немолод, он живёт в достатке и окружён элитой, но что-то он ещё ищет, всё ещё открывает вдруг всем давно известные истины, которые лежат прямо перед носом, но которые никто не замечает. — Почему вы больше не написали ни одной книги? — спрашивают у Джепа. — Я искал великую красоту, — отвечает он. — Почему вы больше не написали ни одной книги? — спрашивают снова. — Потому что слишком много гулял по ночам, — отвечает Джеп. Фильм хочется разобрать на цитаты и каждую из них выгравировать на золотой доске, повесить в комнате и сделать лозунгами своей жизни. Некоторые сцены La grande bellezza не несут в себе иного посыла, кроме как показать зрителю красоту. Диалоги наполнены паузами и даже паузы в этой кинокартине прекрасны и полны смысла. Кинокартина изобилует персонажами, посылами и скрытыми смыслами, а ещё видами Рима, чарующей музыкой и хорошими ракурсами. Режиссер Паоло Соррентино и оператор Лука Бигацци сработали на славу, породив шедевр. Посмотреть этот фильм — это лучший подарок для себя, ведь столько мыслей метается в голове после, столько воспоминаний остаётся и столько вещей переосмысливается. 10 из 10Скрыть